— Спасибо, — отрезала Софья Павловна и опять взялась за кружевной платочек. Выдержала паузу. — Прогуляемся? — Она пошла вперед не оглядываясь. Инга двинулась следом. Сзади шагал водитель Софьи Павловны.
Ветер покачал голые ветки, сбросил остатки дождя на женщин. В разрывах туч показалось робкое солнце.
— Ну что за погода этой весной, ей-богу! Невозможно подстроиться под ее перепады настроения. Только вчера поманило теплом. — Софья Павловна остановилась, резким движением смахнула с плеч капли. — Вы уже нашли себе новое место работы?
— Пока нет, не тороплюсь, — Инга чуть не споткнулась.
Ну вот откуда она все знает?
— И правильно. — Софья Павловна сладко улыбнулась. — Отдых вам не помешает. Вид измученный, лицо совсем серое, я вас с трудом узнала. И можно, наконец, отказаться от каблуков и не гнаться за модой, это ли не роскошь, правда?
Инга машинально посмотрела на свои ботинки — только сегодня утром она думала о том, что надевать каблуки на похороны по крайней мере неуместно.
— Вы ведь были у Александра Витальевича совсем недавно, вместе с этой… — Софья Павловна покрутила пальцами и сделала вид, что вспоминает имя.
Хотите, чтобы я занервничала, начала подсказывать, оправдываться? И часто вы заставляете людей вам подыгрывать?
— С Верой, — наконец не выдержала Софья Павловна. — Помните? — спросила раздраженно.
— Да. Мы говорили о последнем Каннском фестивале.
— Меньше всего меня сейчас интересует тема вашей беседы. Вы в котором часу ушли?
— Довольно поздно. Не раньше двенадцати.
— Вы сидели в кабинете?
Инга остановилась. Софье Павловне, которая уже врубила шестую скорость, пришлось резко затормозить.
— Да, в кабинете, — жестко сказала Инга. В этот момент она поняла, что чувствует Катька под допросом о школьных делах.
Посмотрим, хватит ли у тебя наглости обвинить меня, как Веру.
— Вы не заметили ничего особенного в кабинете? — нашлась Софья Павловна. — Все ли на местах? Был порядок?
— Идеальный. У Александра Витальевича всегда порядок.
Инга так и видела эту картину: безутешная скорбящая вдова дрожащими руками перебирает наследство.
Наткнувшись на стену, Софья Павловна предприняла новый разведывательный маневр.
— Как я вам сочувствую. Остаться без работы, да еще в таком возрасте. — Она участливо сверлила Ингу взглядом. — Вы одна растите дочь. Наверное, нуждаетесь в средствах?
— Ну что вы, я неплохо заработала за эти годы. — Инга усмехнулась.
— А ваша подруга Вера? Чем сейчас занимается? Она вообще… порядочный человек?
— В смысле?
— Ну она… может поддаться искушению и присвоить себе что-то, ей не принадлежащее?
— Веру я знаю лет двадцать. Не замечена, не участвовала, не совершала. — Инга подумала и добавила. — Даже не привлекалась.
— Я прошу вас не ёрничать, Инга. — Софья Павловна повысила голос. — Вы должны меня понять! Это все так неожиданно… Саша, Саша… Горе нас делает слабыми. А тут удар в спину! — Тонущая в волнах лицемерия, она опять схватилась за кружевной платочек, как за спасательный круг.
Инга бесчувственно молчала, ожидая продолжения. Софья Павловна взвизгнула:
— Из дома пропала ценнейшая вещь! А вы были у Александра Витальевича незадолго до его кончины.
Инга сделала каменное лицо.
— Не надо сразу принимать такой вид, словно я вас обвиняю, голубушка. — Софья Павловна смотрела на Ингу снисходительно. — Я разобраться хочу. Я пожила на этом свете и всякое повидала. Никто не застрахован от необдуманных поступков. Допустим, вы здесь ни при чем. Но про вашу Веру я ничего не знаю.
— А что пропало? — Инга решила пропустить пассаж про Веру мимо ушей.
Они медленно пошли по аллее. Ветер утих, дождь прекратился. Софья Павловна вдруг споткнулась и чуть не навернулась с высоких каблуков. Инга подхватила ее. Еще недавно надменное лицо сморщилось от боли.
— Как же я ходить буду, ох… Кажется, ногу вывихнула…
Водитель остановился на расстоянии, не делая и шагу вперед. Софья Павловна всей тяжестью навалилась на руку Инги, и та почувствовала, как Софье Павловне тревожно и страшно. И самое печальное — она боится поверить хоть кому-нибудь, в каждом видит врага.
— Идти можете?
Софья Павловна сделала несколько робких шагов.
Инга использовала весь доступный ей арсенал дипломатических приемов, чтобы ее голос зазвучал мягко и доверительно. Она принялась говорить о том, как много значил для нее Волохов. О том, как она обожала покойного учителя — сначала с юношеским трепетом, потом, став старше, с ощущением, что ей открыт доступ к удивительному источнику знаний и мудрости. Да и не только в этом дело — Инга любила его, как отца, ну или почти как отца. Софья Павловна понемногу успокаивалась.