— Так что, говорите, у вас пропало? — Рыльчин стал до тошноты любезен. Он порылся на заваленном бумагами столе, откопал блокнот и взял ручку.
— Книга. — Софья Павловна приосанилась.
— Книга? — Рыльчин разочарованно положил ручку.
— Очень ценная. Можно сказать, антиквариат. — Софья Павловна заторопилась. — Это уникальное издание Жана Кокто с рисунками самого Пабло Пикассо.
— Ну что ж. — Рыльчин снова взял ручку и стал делать пометки в блокноте, Инге с ее места было видно, что он рисует клетку с попугаем. — Это меняет дело. Книга, конечно же, застрахована?
Повисла пауза. Такой вариант Софье Павловне в голову не приходил.
— Нет, вы знаете, мы об этом как-то не подумали.
Рыльчин снова отложил ручку.
— Ну разве можно быть такими беспечными? — сказал почти по-отечески. — Если нет страховки, то наверняка есть экспертное заключение об оценке?
— Тоже нет. — Софья Павловна заметно расстроилась, открыла сумочку, начала в ней шарить. Ничего не найдя, захлопнула сумку с резким щелчком.
— Да вы не волнуйтесь. — Рыльчин откинулся на стуле, крутанулся вправо-влево. — Водички выпейте, — предложил он, но даже не посмотрел в сторону мутного графина.
— Так что же делать? Что вы мне посоветуете? — Софья Павловна показала жестом, что воды не хочет.
— Давайте начнем с начала. — Рыльчин наслаждался беседой. — У вас была бесценная книга. Кстати, откуда она у вас?
— Ее подарил мужу сам автор, — гордо сказала Софья Павловна.
— И автор может это подтвердить?
— Позвольте, но автор давно умер.
Замолчали.
— Печально. В таком случае, у вас имеется дарственная?
— Ну что вы, откуда? — Софья Павловна опять открыла сумочку, закрыла. — В 1958 году эту книгу с оригинальными набросками великого Пикассо Жан Кокто подарил Александру Витальевичу во время фестиваля во Франции.
— И ваш муж нелегально ввез в Советский Союз произведение высокой художественной ценности? Не задекларировав должным образом?
Инга сидела позади Софьи Павловны, ерзала на стуле и никак не могла понять, что ей делать. Вмешаться в разговор, который напоминал пьесу абсурда? Осадить этого наглого ухмыляющегося типа? Но что это даст? Рыльчин, Инга это видела, был отнюдь не идиотом и не глупцом, он владел ситуацией и получал удовольствие от издевательства над Софьей Павловной. Но формально придраться было не к чему.
— Что же получается? — Рыльчин опять взял ручку и продолжил рисовать клетку. — Ваш муж, профессор, телеведущий, пользуясь своим служебным положением, контрабандой ввез вышеозначенную книгу. Книга эта много лет хранилась у вас дома. Конечно же, в сейфе?
— Нет, — совсем расстроилась Софья Павловна.
— Ну вот видите. — Он был почти ласков. — В открытом доступе. Теперь после смерти мужа выясняется, что книга исчезла. Таким образом, это дело подпадает под статью 158 Уголовного кодекса Российской Федерации, в действующей на сегодняшний день редакции, о краже. Или под статью 161 — грабеж. Или под статью 164, хищение предметов, имеющих особую ценность. Но проблема заключается в том, что вы не можете доказать не только то, что эта книга принадлежала вам, но даже сам факт ее существования.
— Как же так! Есть же свидетели!
— И если я, — непреклонно продолжал Рыльчин, не обращая внимания на возглас Софьи Павловны, — сейчас послушаю вас и заведу дело по одной из вышеперечисленных мною статей, а в дальнейшем выяснится, что ваш муж добровольно отдал эту книгу какому-нибудь своему другу, — он подумал, — или подруге, то… — тут он сделал многозначительную паузу, — я могу привлечь уже вас по статье 306 УК Российской Федерации за ложный донос.
Его голос то забирался вверх почти до фальцета, то резко спускался вниз. Волны сверлили мозг.
Если он не заткнется, я не справлюсь!
— Так что же мне делать? — совсем беспомощно спросила Софья Павловна.
— Вспомните лучше, кому мог отдать или дать на время эту вашу бесценную, как вы утверждаете, книгу, сам господин Волохов? У кого были ключи от квартиры? Может, кто-то бывал у вас дома в последнее время? — И вдруг резко: — Вспоминайте!
Софья Павловна в панике обернулась к Инге.
— А вы, гражданка, простите, кто будете? — Рыльчин заметил ее как будто только сейчас.
— Инга Александровна Белова. Я…
— Дочь? — бесцеремонно перебил ее следователь. — Племянница? Кем вы приходились покойному?
— Он был моим учителем, — твердо сказала Инга. — И другом.
— Другом, говорите. — Рыльчин опять откинулся на стуле и смерил ее оценивающим взглядом. — Подождите за дверью. Насколько я понимаю, это сугубо семейное дело.