— Я делаю для тебя всё, что могу. Но могу я очень мало. Если появится кто-то, кто сможет дать тебе больше…
— Я понял, — прервал его Лешка. — Простите, что нарушаю ваше одиночество.
— Алексей…
— Спасибо за чай.
Лешка встал, поколебался немного, решая, нужно ли вымыть за собой чашку. Но в таком случае придется идти на кухню и возвращаться назад, а этого ему совершенно не хотелось. Нет, пусть чашка переночует на столе.
Вернувшись в свою комнату, Лешка тяжело опустился на кровать. Ника проснулась и ткнулась мокрым носом в его руку. Лешка обнял ее за шею, зарылся лицом в рыжий мех и всхлипнул.
Комментарий к 18
Меня сегодня спросили, почему это мои герои так мало разговаривают. Вот почему… Хотя эти двое и домолчаться могут. Талант у них.
Короче, пора переименовывать текст в “Два придурка”…)
========== 19 ==========
Дни опять потянулись с черепашьей скоростью. Лешка уже успел забыть, насколько медленно идет время, если пытаешься кого-то избегать. А он пытался, он честно пытался не мешать больше, чем необходимо. Не было обиды, не было демонстративности, зато была подавленность. Потому что можно обижаться на несправедливость, можно демонстративно дуться, выпрашивая реакцию, а Лешка наконец усвоил, что ничего не будет, и притих. В конце концов, на что тут обижаться? Всё честно. Он сам себе что-то напридумывал, пытался читать между строк, надеялся, навязывался… Сам виноват. Никто не обязан его любить. Разве что Ника… Нет, она не была обязана, но она любила.
Теперь Лешка по утрам кормил и выгуливал Нику, запирал ее в своей комнате и шел на автобусную остановку. В школе вел себя как можно неприметнее, чтобы не нарваться на неприятности. Сразу же после занятий возвращался домой, выводил Нику на прогулку и снова запирался в своей комнате. На кухню не ходил вообще, да и не испытывал необходимости: аппетит совсем пропал, какого-нибудь печенья или батончика, купленного в буфете, хватало на весь день. Ни разу Лешка не сталкивался с дядей ни в коридоре, ни в ванной, ни в прихожей, что, учитывая небольшой размер дома, могло означать только одно: дядя вовсе не возражал против этого игнора. Все выходные дядя провел в лесу, будто бы специально, чтобы не встречаться с Лешкой. Лешка говорил себе, что его всё устраивает, и до ночи валялся в кровати, гладя Нику, делая уроки и смотря смешные видео, от которых становилось еще тоскливее. Ника, будто чувствуя его настроение, только грустно вздыхала и даже отказывалась от еды.
Так всё и шло четыре дня, а на пятый Лешка ушиб на физкультуре руку. Сначала было терпимо, только кисть опухла немного, но пальцы нормально шевелились, никто ничего не заметил. К концу уроков вдоль ребра ладони налился странной формы синяк. Лешка натянул рукав пониже, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Острая боль, через несколько минут после падения ставшая тупой и почти незаметной, к вечеру усилилась настолько, что уснуть Лешка так и не смог. Он наконец сдался и поплелся в гостиную, надеясь, что дяди там не будет. Но он, увы, был.
Лешка поспешно выдвинул один из ящиков секретера, порылся в нем, задвинул, попробовал следующий, почти физически ощущая, что мешает. Ибупрофен нашелся в третьем по счету ящике.
Дядя ничего не сказал и даже не посмотрел на Лешку, его взгляд так и оставался прикованным к ноутбуку, а пальцы быстро стучали по клавиатуре. Но когда Лешка, проглотив одну таблетку и сунув в карман еще пару, собрался уходить и исподтишка глянул на дядю, ему померещилось, что тот немного… удивился, что ли? Как будто думал, что Лешка останется. Нет, конечно же, он опасался, что Лешка останется, и удивление было приятным.
От таблетки боль немного поутихла, и Лешке удалось наконец уснуть.
На следующий день, вернувшись из школы, Лешка снова прокрался в гостиную, чтобы пополнить запасы ибупрофена. Дяди нигде видно не было, и Лешка решил, что в этот раз ему повезло. Он ополовинил упаковку и сунул таблетки в карман.
— Зачем тебе столько? — спросил дядя.
Лешка испуганно обернулся. Надо было догадаться, что дядя на кухне.
— Чтобы два раза не ходить.
Дядя подошел поближе и окинул Лешку изучающим взглядом.
— Что болит? — спросил он наконец.
Отвечать почему-то очень не хотелось.
— Что болит? — повторил дядя.
И Лешка молча показал ему руку.
— Что случилось?
— Упал на физкультуре.
— Давно?
— Вчера.
— Почему не сказал?
Дядя осторожно взял Лешку за ушибленную руку, пощупал припухлость.
— А зачем? Таблетку я и сам могу принять, — сердито ответил Лешка, резко выдергивая руку и старательно игнорируя последовавшую за этим движением вспышку боли.
Дядя смотрел всё так же внимательно, и Лешка поежился:
— Дыру прожжете.
— Дозировку хоть знаешь? — неожиданно спросил дядя.
— Знаю, — буркнул Лешка.
Дядя кивнул каким-то своим мыслям. Лешка почувствовал, как злость и раздражение слетают с него, оставляя только неуверенность и неловкость. Сейчас должна была последовать лекция о том, что Лешка покалечился по неосторожности, но никакой лекции не было. И никакого наказания тоже. Странно, дело ведь совсем не в том, что рука болит. После гвоздя тоже было больно, но Лешку это не спасло. Что не так?
— Я пойду, мне еще с Никой гулять, — сказал Лешка.
Он поспешил к себе, надел на Нику ошейник, пристегнул поводок, вспомнил, что так и не принял таблетку. Порылся в кармане, выудил одну, проглотил.
— Ты далеко? — спросил дядя, появляясь в коридоре.
— В лес.
— Я не хочу, чтобы ты ходил в лес один.
— Я не один, я с Никой.
И Лешка выскочил из дома, не дожидаясь ответа.
Ника едва поспевала за ним, и в конце концов Лешке пришлось сбавить шаг. Он прислушался и рассеянно отметил про себя, что Ника дышит как-то странно. Через пару шагов Ника остановилась и мучительно закашлялась.
— Ты что? — спросил Лешка.
Ника так и стояла, расставив лапы, вытянув шею и сипло кашляя.
— Простудилась, что ли? — Лешка наклонился, погладил Нику по напряженной спине.
Наконец приступ прошел, Ника виновато глянула на Лешку и медленно пошла вперед, показывая, что готова продолжать. Еще через несколько метров она снова остановилась и закашлялась.
— Да что с тобой? — испуганно спросил Лешка.
В лес они не пошли, повернули назад. На обратном пути Ника еще трижды останавливалась, чтобы прокашляться, и с каждым разом Лешке становилось всё тревожнее.
Надо что-то делать. Вдруг это опасно? Вдруг она умрет? Лешка почти решился пойти и рассказать всё дяде, спросить совета, но уже в прихожей, стащив с Ники ошейник, засомневался. А вдруг откажет?
Нет, стоп. Это они уже проходили. Лешка нахмурился, вспоминая, сколько времени потратил на сомнения в прошлый раз. И оказалось ведь, что зря… Он бросился в гостиную.
Сама Ника в гостиную за Лешкой не пошла. Она вообще была на редкость скромной собакой и до сих пор чувствовала себя неудобно в новом доме. Лешкину комнату она сразу признала своей, но выходить из нее не любила.
— Что? — сразу же спросил дядя.
— Ника кашляет.
Стоило произнести это вслух — и проблема показалась смехотворно маленькой. Но Ника ведь действительно кашляла, в этом не было ничего нормального…
Дядя тут же встал и последовал за Лешкой, отчего тот ощутил внезапный прилив благодарности. Как же хорошо, что дядя такой черствый, как хорошо, что его не задевают все Лешкины выходки… И эта его непонятная правильность — гипертрофированное чувство долга, что ли? — сейчас тоже очень кстати. Как бы ни было ему наплевать на Лешку, Нике он поможет.
Ника лежала на своей подстилке и тяжело дышала.
— Давно это с ней? — спросил дядя.
— Утром всё было нормально.
— Она с земли ничего не ела?
— Нет.
— Жаб не лизала?
— Что? Нет. Почему жаб?