Лешка поднялся, поморщился. Неужели этого мало? Ему уже больно во всех смыслах, куда уж дальше-то? Нет, он, конечно, понимал, что можно и дальше. Просто очень-очень этого не хотел. Неожиданно набежали слёзы, и он сердито смахнул их.
Прикоснулся на прощание к самому большому камню, побрел прочь. Не домой, а дальше по тропинке, исчезавшей за скалами.
Свернул, вышел на поляну.
Замер, изумленно разглядывая каменные надгробия, явно сложенные по тому же принципу, что Никино. Пять могил.
Если бы дело происходило в фильме ужасов, Лешка непременно разрыл бы могилы, чтобы обнаружить там останки предыдущих племянников. Потом на него упала бы тень, а потом…
На самом деле Лешка просто посмотрел на могилы, отметил про себя, что одна из них довольно свежая: камни не успели еще врасти в землю, мох на них имелся, но как-то клочьями, без общей гармонии. Два надгробия поменьше, два средних, одно большое. Кто у него там? Собака, два кота и два хомячка? Или не хомячки, а шиншиллы какие-нибудь? Или собаки разных размеров? Ну, не жена же с детьми… Нет, точно нет. Может, рыбки какие-нибудь. Или кактусы. Да какая разница. Оказывается, не только у Лешки есть могилы тех, кого он любил.
Решив, что впечатлений хватит, Лешка вернулся домой, почти ожидая увидеть машину во дворе. Но ее не было. Лешка прошел мимо камеры, старательно отводя взгляд. Почему же дядя не отслеживает его телефон, не возмущается, что он опять шлялся по лесу?
В бесцельных скитаниях по дому прошел вечер. Тимофей орал и был накормлен, Лешка даже привел в порядок его лоток. Потом, поняв, что и эту ночь они проведут одни, принес дров, растопил камин, сделал и почти заставил себя съесть бутерброд. Как мог оттягивал отход ко сну, всё надеялся. Потом взял кота, забрался под верстак и попытался уснуть. Вспомнил, что завтра понедельник, включил будильник.
Разбудил его сон о маме. Она ходила по мастерской, и из-под пледа, свисавшего с верстака, Лешке видны были ее почерневшие ноги. Лешка вскочил было, треснулся головой, напугал кота и был тут же оцарапан. Сердце колотилось, дышать было как-то непривычно, как будто за ночь он совершенно позабыл, как это делается.
Оставаться в мастерской было невыносимо, идти в темную пустую гостиную тоже не хотелось. Лешка подхватил на руки забившегося в угол Тимофея, подобрал телефон и осторожно выглянул в коридор. Если не смотреть в зеркало возле прихожей, то всё не так уж и плохо. Если не смотреть. Не смотреть. Не смотреть.
На секунду Лешка заколебался, не зная, какую комнату выбрать. Определился. Прижимая к себе кота и телефон, повернул ручку и скользнул в приоткрытую дверь.
Потом было проще. Плотно закрыть дверь. Положить кота и телефон на кровать, быстро опустить шторы, включить настольную лампу. Забраться под одеяло, повторяя про себя, что это был только сон, что мама никогда не причинит ему вреда, что всё хорошо. Игнорировать шкаф. Обязательно игнорировать шкаф.
В следующий раз Лешка проснулся уже от будильника. Наскоро собрался, покормил кота, чуть не подавился, но всё же заставил себя сжевать бутерброд. Подхватил рюкзак, пошел на остановку.
В школе вел себя тихо, Игоря игнорировал. Уроки тянулись бесконечно, телефон молчал.
Всю обратную дорогу готовился к возвращению в пустой дом и уговаривал себя не разочаровываться, когда так и будет.
Чуть не расплакался, увидев, что машины во дворе нет.
Долго разговаривал с Тимофеем, гладил его и кормил из рук. Потом включил какой-то нелепый сериал, чтобы заглушить тишину.
Видимо, поэтому и не услышал машину.
Зато услышал, как открывается дверь, выключил сериал, вскочил.
Когда дядя вошел в гостиную, Лешка уставился на него, будто видел впервые. Дядя выглядел несколько помятым, усталым, но определенно целым и невредимым.
И тут Лешку нагнали впечатления прошедших дней. Совершенно бесконтрольная ярость, жестокая порка Никиным поводком — этого было мало? За одну оплошность — почти три дня неизвестности. Две ночи наедине с кошмарами. Ни одного звонка. И дядя ведь даже не умер, даже не в коме, вон он стоит, жив и здоров, просто помучить решил.
Лешка проскочил мимо дяди в коридор, влетел в свою комнату, захлопнул дверь, сел на кровать. Конечно, дядю закрытая дверь не остановит, это они уже выяснили. Ну и пусть врывается, пусть бьет, пусть хоть убивает. Какая теперь разница…
Раздались приближающиеся шаги. Лешка напрягся, сжал в руках одеяло.
В дверь постучали.
Надо же, теперь он стучится. Лешке захотелось рассмеяться, но он сдержался. Это не смешно, это истерика. Не надо пока истерики.
Стук повторился.
Лешка его проигнорировал.
— Открой, пожалуйста. Надо поговорить.
Кому надо? Еще и пожалуйста… Цирк. И всё же Лешка встал и резко распахнул дверь. Пусть говорит, всё равно не отстанет.
Дядя окинул Лешку долгим изучающим взглядом, будто бы тоже видел впервые. Потом сказал, глядя почему-то уже не на Лешку, а куда-то мимо:
— Я отказываюсь от опекунства. Хватит, наигрались.
Комментарий к 31
Могилки-то не вымышленные… Недавно в нашем лесу наткнулась, не могла не вписать их в текст.
========== 32 ==========
Лешка узнал это ощущение. Как будто в пропасть шагнул, как будто всё разваливается на куски, ничего с этим не поделаешь, остается только молча наблюдать. Так было, когда умирала мама. И когда умирала Ника.
— Это займет какое-то время, — продолжал дядя как-то очень тускло. — Поживешь тут, пока всё не закончится. Я тебя больше не трону, не бойся.
Это последнее замечание заставило Лешку встрепенуться. Вспомнилось, как когда-то давно дядя не отказался от него, потому что не захотел. Это изменилось? Или?..
— Вы передумали? Не хотите больше быть моим опекуном?
Да, конечно, дядя сказал, что отказывается им быть. Но отказаться и не хотеть — разные вещи.
— Не имеет значения, чего я хочу.
— Но…
— Не обсуждается, — тихо сказал дядя и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.
Как это — не обсуждается? Очень даже обсуждается! Лешка чуть было не бросился следом за дядей, но остановился, сел на кровать. Надо подумать. Привести в порядок все свои аргументы.
Нет, стоп. А вдруг дядя сейчас снова сбежит?
Лешка выскочил из комнаты, метнулся в гостиную.
Пусто.
Да что ж такое… На минуту отвернуться нельзя.
Выглянул в окно — машина на месте.
Сунулся на кухню — пусто. В ванной тоже никого. Значит, либо в мастерской, либо у себя в спальне.
Лешка решил начать со спальни — и столкнулся с дядей в дверях.
— Где вы были?
— Переодевался.
— Я не об этом. Где вы были? — повторил Лешка.
Дядя не ответил, и Лешка вдруг схватил его за руку, дернул вверх рукав.
— Ты что? — спросил дядя. Он напрягся, но не отстранился.
— Ничего, просто…
Лешка рассматривал обнаженную по локоть руку, пытаясь обнаружить новые порезы. Их не было. Только старые шрамы.
— Что за глупости, — пробормотал дядя, наконец выдергивая руку.
— Я думал, вы не вернетесь. Я вашего кота кормил.
— Спасибо.
Диалог зашел в тупик. Лешка ведь собирался сказать совсем не это, собирался попросить…
— Кого вы хоронили в лесу до Ники?
— Что?
— Чьи могилы?
Это тоже вышло внезапно. И Лешка вдруг понял, что могилы могут даже не иметь к дяде никакого отношения. Может, там общее кладбище домашних животных. Просто он отчаянно пытался нащупать хоть какое-то слабое место, хоть какую-то зацепку. Чтобы всё вышло само собой, чтобы ситуация разрешилась, чтобы не пришлось говорить вслух.
— Ты там был?
— Вы не знали?
Вот ведь. Вопросы, вопросы… И ни одного ответа.
Дядя покачал головой:
— Меня это больше не касается. Дай телефон.
Лешка разблокировал телефон и вложил его в дядину руку. Всё идет не так…
Дядя порылся в настройках и почти сразу же вернул телефон: