— Не в одном конкретном примере дело, Алексей. Видел когда-нибудь людей без пальцев?
— Видел.
— Как считаешь, многие из них покалечились специально?
— Я не подумал, — мрачно сказал Лешка.
— В следующий раз подумаешь, — пообещал дядя. — Насчет столбняка объяснять надо?
— Не надо.
— Ну, раз всё понятно…
Дядя стал расстегивать пряжку, и Лешка не выдержал:
— Не надо ремнем!
— Не надо, говоришь? Ну, вообще-то можно и не ремнем. Поиграем в компромисс, — легко согласился дядя.
И что-то в его голосе подсказало Лешке, что дело дрянь.
Дядя выдернул из розетки шнур от ноутбука и обернулся к Лешке:
— Штаны не снимай пока.
Лешка почувствовал, как противно слабеют ноги. Он сел было на диван, опасаясь, что сейчас упадет, но дядя остановил его:
— На кресло давай.
Лешка понял, что его приглашают не сесть, и покорно перегнулся через подлокотник. Он попытался утешить себя тем, что через одежду будет не так больно. Да и вообще — в этот раз он хотя бы знает, что его ждет, и знает, что сможет это выдержать.
Оказалось, ничего он не знал. Боль от шнура была совсем не такой, как от ремня. Пробрало намного интенсивнее, будто тугой узкой струей жидкого пламени облило. Лешка замычал, прикусив запястье и отчаянно стараясь не вопить в голос. Еще не погасла первая полоса, а рядом сразу же зажглась вторая, и прямо на пике боли — третья. Лешка отчаянно замолотил ногами и попытался прикрыться рукой. Шнур свистнул в четвертый раз, но в последний момент промахнулся, Лешка почувствовал волну воздуха ладонью.
— Убери руку.
Лешка не послушался.
Дядя задумался ненадолго и велел:
— Встань-ка.
Лешка встал.
— Руку вытяни.
Лешка подчинился, понимая, что бунтовать уже поздно.
— Держи ровно.
Дядя несильно размахнулся и хлопнул Лешку шнуром по ладони. Лешка вскрикнул, отдергивая руку, и тут же вернул ее на место, зажмурившись, чтобы не видеть, как взвивается в воздухе шнур. Но удара не последовало. Дядя дождался, пока Лешка на него посмотрит, и сказал:
— Больше руки не подставляй. Не хочу, чтобы тебе было больнее, чем нужно.
Слёзы давно катились по щекам, но Лешка только сейчас их заметил и утерся рукавом.
— Ложись, мы еще не закончили.
Лешка вернулся на ненавистное кресло и закрыл глаза, отчаянно надеясь, что дядя не заставит его снимать штаны.
Не заставил.
Следующие удары легли аккуратно и равномерно, с промежутками, позволяющими прочувствовать боль и немного отдышаться. Лешка их не считал, полностью сконцентрировавшись на том, чтобы лежать ровно и не орать слишком уж громко. Очередной промежуток затянулся, и Лешка решил было, что уже всё, но его надежды рухнули от одной короткой фразы:
— А вот теперь штаны расстегни.
Лешка чуть было не захныкал, что больше не выдержит, но вдруг почувствовал прилив злости на самого себя. Зачем было так небрежно запихивать доску? Зачем было прятать рану? Сам же во всём виноват… Он резким движением расстегнул ширинку и почувствовал, как дядя спускает с него штаны вместе с трусами.
— Просто для сравнения, — сообщил дядя, и шнур со свистом стегнул Лешку по голому заду.
Лешка заорал и схватился обеими руками за пылающую кожу, то ли чтобы защититься, то ли чтобы облегчить боль. В этот момент он твердо решил, что руки не уберет, даже если их за это отрежут.
— Всё.
Лешка разрыдался, чувствуя огромное облегчение. И дело было даже не в том, что наказание закончилось. Каким-то непостижимым образом ушло чувство вины, терзавшее его с того самого момента, как он решил самостоятельно вытащить гвоздь из руки.
Быстро исчерпав запас слёз и отдышавшись немного, Лешка поднялся и обнаружил, что дядя уже вернул шнур на место и куда-то вышел. Лешка неожиданно для себя огорчился, но дядя вскоре вернулся с полной корзиной дров, присел на корточки у камина и принялся выгребать золу. Лешка подошел и нерешительно замер. Дядя заметил его, встал и спросил:
— Чего тебе?
— Я больше не буду, — прошептал Лешка.
Дядя молча взъерошил ему волосы и вернулся к своей золе.
Комментарий к 3
И если вы думаете, что у автора сейчас не болит рука от экспериментов со шнуром, то вы очень плохо знаете автора… Матчасть - наше всё))))
========== 4 ==========
Как следует всё обдумав, Лешка пришел к выводу, что сможет дотянуть до возвращения домой без дальнейших приключений. Надо всего лишь проявить осмотрительность и пореже попадаться дяде на глаза. Это не так уж и сложно. Если проводить как можно больше времени в своей комнате, риск влипнуть в неприятности снизится практически до нуля.
Поэтому Лешка соврал, что у него болит голова, когда дядя позвал его в лес за ягодами. Поэтому не предлагал помочь, когда дядя строил новую лестницу. Поэтому проводил дни в кровати, читая найденные в шкафу книги. И если дядя и думал, что Лешка на него обиделся, вслух он об этом не говорил.
Вообще-то он почти ничего вслух не говорил и, кажется, даже не заметил бы, если бы Лешка взял и испарился. Это было немного досадно, но Лешке казалось, что он понимает: дядя совсем одичал в своем лесу и не привык, что в доме есть еще кто-то. И пускай. Чем меньше они друг друга беспокоят, тем лучше.
Мама теперь почти никогда не звонила первой, а на Лешкины звонки часто не отвечала. Если он спрашивал у нее об этом, она становилась нервной и резко переводила разговор на другую тему, фальшиво смеялась, рассказывала дурацкие сплетни, до которых Лешке не было дела, а потом прощалась, ни разу не сказав, что скоро за ним приедет.
Лешке ужасно хотелось с кем-нибудь поделиться своими переживаниями, но Олег, его единственный друг, еще зимой переехал, и связь, поначалу поддерживаемая через соцсети, как-то незаметно умерла своей смертью к середине весны, а ни к кому из товарищей по онлайн-играм Лешка с такими проблемами обратиться не мог. Он был совершенно один.
Прошло уже почти две недели с тех пор, как Лешка напоролся на гвоздь, и его план работал. Конфликтов не было, потому что они с дядей почти не разговаривали и только изредка ужинали вместе. Нет, не вместе, а одновременно. В основном Лешка перебивался бутербродами, совершая вылазки на кухню, когда точно знал, что дядя не там. Но иногда дядя отрывался от своей работы (кстати, Лешка так и не понял, в чем именно она заключается, да его это и не интересовало) и что-нибудь готовил, и тогда совместных ужинов избегать не удавалось. Если дядя первый с ним заговаривал, Лешка отвечал вежливо и немногословно. Но в основном они молча смотрели по телевизору какую-нибудь дичь вроде местных новостей, потом Лешка мыл посуду и удалялся в свою комнату. Всё шло хорошо.
А потом Лешка разбил стакан.
Странно, как много осколков получается из одного маленького стакана. И какую большую поверхность они могут покрыть. И как короткий полет из руки до деревянного пола превращает целую, крепкую вещь в бесполезное ничто.
Лешка смотрел на осколки, понимая, что разбил не только стакан, но и весь свой идеальный план.
Дядя обернулся на звон, вынул из выдвижного ящика пустой пакет и протянул его Лешке:
— Собери осколки. Осторожно, не порежься.
И Лешка был осторожен. Кажется, он собирал осколки целую вечность, поднимая каждый с предельной аккуратностью, чтобы не усугубить ситуацию. И чтобы хоть немного оттянуть неминуемое.
Собрав всё, он поставил пакет на стол, несколько раз пропылесосил пол и был в конце концов вынужден признать, что уборка окончена.
— Всё, — с убитым видом сообщил он.
— Не порезался?
— Нет.
— Хорошо.
Лешка ждал, но больше ничего не происходило. Дядя, переключивший было внимание на телевизор, снова повернулся к Лешке:
— Не надо на меня так смотреть.
Лешка поспешно опустил глаза и пробормотал:
— Извините.
— За стакан? — удивился дядя.
Лешка вообще-то извинялся за то, что посмел смотреть без разрешения, но ему подумалось, что и за стакан извиниться не помешает, поэтому он кивнул.