За спиной послышался шорох, но Лешка не обернулся.
— Что, совсем уже? Отпусти ее сейчас же, — велел дядя, и Лешка на вытянутой руке отнес змею под елку и аккуратно выпустил.
Змея заструилась прочь, и Лешка немного разочарованно посмотрел ей вслед. Могла бы и укусить…
— Ты в курсе, что это гадюка? — спросил дядя.
— Да? — равнодушно откликнулся Лешка. — Я думал, уж.
— И зигзаг на спине тебя не насторожил?
— Слушайте, откуда мне знать про всякие зигзаги? Я к вам в лес не просился! — вспыхнул Лешка.
Дядя тяжело вздохнул и спросил:
— Ты ждешь к себе какого-то особого отношения, раз мать умерла?
— Да ничего я не жду! — зло выкрикнул Лешка.
Чудовище. Бездушное чудовище. Как можно так об этом говорить? Как можно настолько ничего не понимать?
Дядя только кивнул:
— Вот и хорошо.
Совершенно не замечая, что Лешка из последних сил сдерживает слёзы, дядя продолжал:
— Помнишь, о чем мы говорили, когда ты прищемил палец?
Лешка помнил.
— Что, прямо здесь? — мрачно спросил он.
— Почему бы и нет.
Дядя развернул Лешку лицом к поваленной сосне:
— Спускай штаны и нагибайся.
Страха Лешка не чувствовал, только смесь обиды и возмущения. Вот зачем вообще брать к себе ребенка, если только и делаешь, что издеваешься над ним?
— Ну? — нетерпеливо сказал дядя.
Сам он подошел к молодой березе и выломал толстый прут.
Лешка как во сне расстегнул джинсы и приспустил их до колен, потом наклонился, уперевшись руками в липкий оранжевый ствол. Если бы ему этой весной сказали, во что превратится жизнь к концу лета…
Дядя очистил прут от листьев и для пробы взмахнул им в воздухе. От этого звука Лешка весь съежился. По стволу сосны деловито сновали муравьи. Один из них пробежал по Лешкиным пальцам и заспешил дальше, волоча за собой половину дохлой мухи. Хорошо ему, работает и горя не знает…
Крепкая ладонь опустилась на Лешкину поясницу, удерживая и не давая увильнуть от последовавшего за коротким свистом удара. Лешка стиснул зубы, подавляя крик. Вообще-то не так уж и страшно, лучше, чем проводом. Как-то легче и теплее. Прут обжигал, но не лип к телу тяжелой мертвой змеей, как провод, а сразу же пружинисто отскакивал, и это делало боль терпимой. Ну, если уткнуться лицом в плечо и прикусить рукав. Лешка задышал чаще, но ему пока удавалось сохранять спокойствие и не плакать. Прут продолжал равномерно подниматься и опускаться, и отдельные полоски боли постепенно смешались в единое пылающее целое.
— Ну что, хватит? — спросил дядя.
— Вам или мне?
Вместо ответа прут хлестнул по бедрам. Лешка вскрикнул.
— Хватит? — повторил дядя.
И Лешка вспомнил недавний вопрос про особое отношение. Это оно? Брезгливая жалость к сиротке? Если честно, только вот этот последний удар был настоящим, все остальные и ударами-то назвать нельзя. Если бы дядя его не жалел, Лешка бы давно уже рыдал и умолял о пощаде. И почему-то такой привлекательной показалась перспектива поплакать о чем-то поправимом, что Лешка дрогнувшим голосом ответил:
— Нет.
Послышался еще один тяжелый вздох, и Лешка почувствовал, как дядя стягивает с него трусы. Тут же пожалев о своем дурацком решении, Лешка хотел было сказать, что передумал, что ему определенно хватит, когда всё тело пронзила жгучая боль. Вот это уже было похоже на порку. Лешка задыхался, не зная, то ли орать в промежутках между ударами, то ли хватать ртом воздух. Каким-то образом он сполз вниз, прижимаясь животом к шершавому стволу, не чувствуя, как прилипают к коже рыжие чешуйки, цепляясь руками за траву и вырывая ее с корнем. Он уже не пытался заглушить рвущийся из глотки крик, было в этом какое-то освобождение.
Потом боль стала понемногу утихать, не подогреваемая новыми ударами. Лешка прерывисто дышал, чувствуя, как всё возвращается: щебет птиц, ползущие по рукам муравьи, прилипшая к животу кора… А вдруг кто-то слышал, как он орал? Или даже видел?.. Лешке стало стыдно. Не из-за порки, а из-за того, что он так по-дурацки себя вел. Захотелось, чтобы дядя простил его, чтобы между ними всё было хорошо. Откуда-то хлынула следующая волна рыданий, на этот раз почти без слёз. Остро вспыхнуло чувство одиночества. Вот вам и дерево в лесу… Всхлипывая, Лешка погладил сосну по липкому стволу, будто извиняясь за то, что не слышал звука ее падения.
Наконец Лешка поднялся и с большим трудом натянул трусы и джинсы. Наверное, на самом деле всё было не так страшно, но на ощупь вздувшиеся полосы казались огромными. Лешка сделал глубокий вдох и обернулся, готовый мириться и даже обниматься. Он соскучился по объятиям и нормальному человеческому общению. Может быть, если дать дяде шанс…
Но дяде шанс был не нужен. Он ползал по поляне с корзинкой и собирал грибы.
На следующий день приехали рабочие и раскопали весь двор, чтобы провести оптоволоконный кабель.
— Может, хоть немного повеселеешь, — сказал дядя.
Лешка сердито фыркнул: как будто он из-за отсутствия интернета невеселый! А потом вдруг вспомнил, как дядя больше месяца назад звонил, чтобы отказаться от кабельного. Уже знал, что Лешка останется, и создавал условия. От этой мысли где-то внутри кольнуло.
С интернетом и нормальным телевидением стало чуть проще избегать самого себя, но полностью ведь мозг не выключишь — даже если весь день смотреть футбол или ролики про смешных котиков. Кроме того, теперь приходилось избегать еще и соцсетей и игровых чатов. Кто-нибудь рано или поздно спросил бы о маме, а к этому Лешка был не готов.
Дядю возможности быстрого интернета неожиданно увлекли, и он все вечера проводил с разнообразной аппаратурой. Прикрутил на дверной замок какую-то штуковину, позволявшую отпирать его без ключа через приложение, баловался с различными таймерами и камерами. Однажды вечером его телефон в очередной раз тренькнул, уведомляя о чем-то. Дядя посмотрел на экран и сказал:
— Выгляни на террасу. Только тихо.
Лешка озадаченно нахмурился и подчинился. Неслышно открыв дверь, он вышел на террасу и замер в восторге. В саду стоял огромный лось. Задумчиво посмотрев на Лешку, лось отвернулся и принялся жевать валявшееся в траве яблоко.
— Ну как? — спросил дядя, когда Лешка наконец вернулся в дом.
— Лось как лось, — пожал плечами Лешка. — В следующий раз сами и идите, раз вам надо.
— Ох, сложно с тобой, Алексей…
— С вами зато очень легко, — огрызнулся Лешка и ушел к себе, хлопнув дверью.
========== 8 ==========
Комментарий к 8
Немного безысходности вам в ленту)))))
Поезд остановился.
— Я достану сумки, — сказала мама, выходя на перрон, а Лешка почему-то остался у открытой двери.
Сумки были привязаны к вагону сзади. Мама спрыгнула на рельсы в узкое пространство между вагонами и стала теребить веревки, но они никак не поддавались.
— Отправляемся! — крикнули откуда-то с перрона, и поезд медленно тронулся.
Мама попыталась было вылезти, но для этого надо было подтянуться, держась за платформу. Мама ни за что бы не успела, поезд ведь двигался. И она побежала, держась за вагонную сцепку.
Лешка наблюдал за этим, выглядывая из двери вагона, и не мог ничего сказать или сделать. Он понимал, что скоро мама начнет отставать, ее подомнет под себя следующий вагон… Если бы она могла стремительно нырнуть и лечь на шпалы, может, ее не задело бы? Но места для маневра не было. И всё же Лешка крикнул:
— Ложись!
А потом он спрятался в вагон и зажмурился, прислушиваясь, чтобы понять, в какой именно момент маму размажет по рельсам. Поезд невнятно тряхнуло, машинист стал что-то говорить по громкой связи, но тут Лешка уже не выдержал и проснулся.
Сначала ощутил нечто вроде кувырка, потому что во сне стоял, а на самом деле лежал на спине. Потом почувствовал, как по затылку, шее и плечам бегут мурашки. Потерся о подушку, пытаясь от них избавиться, но не вышло. Потом облегченно выдохнул: это был сон!