Тарелка опустела в какие-то пять минут. Я откинулся на стуле и с удовольствием почувствовал, как наполняется мой желудок. Это ощущение заметно прибавило мне жизненных сил.
– Ну, вот и хорошо, – проговорил врач.
Медсестра собрала пустую посуду на поднос и унесла. Виктор Михайлович поднялся со своего места, подошёл ко мне, и ободряюще похлопал по плечу.
– Пойдём в процедурную.
Мы прошли в соседний кабинет. Врач внимательно ощупал мою руку, затем сделал рентген. Дождавшись, пока проявится снимок, он внимательно его осмотрел, буркнул диагноз: «перелом локтевого отростка», после чего покрыл мою руку гипсовым раствором почти до самого плеча. Дальше мы сидели с ним ещё примерно час. Виктор Михайлович коротал время, рассказывая забавные истории из своей медицинской практики, а когда гипс высох, поднялся и кивнул, призывая идти за собой:
– Ну, а сейчас давай в душ, и спать. Переодеться во что есть?
– Нет, – ответил я.
– Я распоряжусь, чтобы тебе выдали пижаму. Пойдём, провожу в палату.
Я взял свой рюкзак, который валялся возле кушетки, и мы вышли из кабинета.
Тускло освещённый больничный коридор сиял пустой. Время было позднее, и все пациенты уже спали. Сидевшие кучкой на диване дежурные медсёстры с любопытством посмотрели на меня. Я смущённо опустил глаза. Врач довёл меня до крайней палаты и открыл дверь.
– Вот здесь мы тебя и разместим, – произнёс он, зажигая свет.
Я огляделся. Это была небольшая, но уютная чистая комнатка с двумя аккуратно застеленными кроватями.
– Занимай любую, – сказал Виктор Михайлович и вышел.
Я выбрал ту, которая стояла у окна.
Через несколько минут я с наслаждением плескался в тёплой воде, густо намыливая себя мочалкой. Вместе с потом и грязью с меня словно сходили те напряжение и страх, что господствовали в моей душе все последние дни.
Смыв мыло и тщательно обмывшись, я подошёл к закреплённому на стене зеркалу. Мне стало страшно. Неужели это был я? Как сильно я изменился за эту неделю! Я выглядел постаревшим лет на десять. Рёбра буквально выпирали наружу. В области живота значилась впадина. Лицо имело какой-то пепельно-серый оттенок. И без того худое, оно стало ещё уже. Щёки впали настолько глубоко, что, казалось, приросли к челюстям. На лбу, который ещё совсем недавно был чистым и гладким, теперь отчётливо проступали мелкие морщины. Под утомлёнными, светившимися краснотой, глазами набрякли уродливые мешки. Моё сердце защемило. До чего же это неловко, испытывать жалость по отношению к самому себе!
Я задумчиво посмотрел на своё зеркальное отражение, поднял здоровую руку и стал медленно водить пальцами по лицу. Высокий, скошенный назад лоб; короткие, густые, неровные брови; узкий нос, длинный кончик которого нависал над верхней губой; маленькие уши с несколько дефектным ободком. Всё это относилось ко мне. Всё это был я.
Вытершись насухо полотенцем и облачившись в чистую, пахнувшую свежестью синюю пижаму, принесённую мне Машей, я вернулся в свою палату, разобрал постель, погасил свет, разделся, залез под одеяло, и закрыл глаза. Поначалу передо мной стояла только темнота. Но затем в моей памяти, как-то сами собой, словно на фотобумаге, помещённой в реактив, стали проявляться различные картины. Они походили на неясный сон. То ли всё это действительно было, то ли всего этого на самом деле не было…
2
Воздух в плацкартном вагоне был удушающий и вязкий. Он был насыщен кисловатым запахом пота и затхлостью. Тем, кто впервые заходил сюда с улицы, казалось, что они попали не в поезд, а в сточную канаву, полную миазмов. Новые пассажиры неизменно морщили нос и произносили брезгливое «Фу-у-у!».
В этой душегубке мы ехали уже сутки. Позади был последний курс университета, впереди – преддипломная практика. Конечно, мы были не в восторге, что нам придётся провести целый месяц в геологической экспедиции, ведущей свои исследования в какой-то таёжной глуши, территориально относящейся к Иркутской области. Но, как говорится, судьба есть судьба…
– А чего вы хотели? – удивлённо развёл руками декан, заметив, как потухли наши глаза, когда нам объявили, где нам придётся собирать материал для дипломной работы. – Вы должны были знать, куда идёте. Работа геолога как раз и происходит в таких вот «тигулях». В Москве полезные ископаемые не водятся. Чтобы работать в городе, нужно было поступать на другой факультет. Экономический, там, или юридический.
– Там конкурс был слишком большой, – проворчал кто-то.