— Нет, сейчас! — Вновь появился перед ним блондин.
— Да… дьявол тебя подери! — Вздернул рыжий голову вместе с закатанными глазами к потолку и, сорвав с плеч уже окончательно свой рюкзак, чтоб не мешал и не отягощал лишним, запихнул его под черные цветочные перила лестницы, положив на ее же ступеньки. Помечая в голове: «После всего — забрать». И взглянул хмуро на парня перед собой, источая теперь не столько горечь соли влажной рыхлой земли, сколько приторность и терпкость лаванды с мятой. — Неужели тебе еще не надоело? — После чего же перевел взгляд и на остальных. — Всем вам! К вашему же сведению и чтоб вы знали я встретился сегодня с Софией… Да! — И сузил свои сразу потемневши-покоричневевшие янтарные глаза, когда другие и в противовес же ему просветлели и раскрыли свои. — И без вашей помощи! Мило поболтали, кстати… И разошлись! Оба… И оба же живы! Если и не здоровы… До конца.
— Ты от нее такой?.. — Попытался подобрать правильные, а главное цензурные и способные верно охарактеризовать все происходившее до и без него и имеющееся же перед его глазами сейчас без брани слова Александр. Сидевший сейчас по правую же руку от Никиты и спиной же к каминному уголку. Но быстро понял, что его речевые обороты из весьма же плотного и наполненного за годы, а там даже и переполненного за века словарного запаса точно не будут лучше того, что Влад бухтел себе под нос ранее в прихожей. А может, даже и хуже. Хоть и весьма иронично. Но оттого и не менее же символично. И да, конечно, они слышали его прекрасно. Собственно, как и он же сам — быть неслышным не особо старался. — Такой!
И оправив три четверти рукава своей белой кофты, подвернув их и совсем до локтей. Выпуская на волю не только свои нитяные черные фенечки на левом предплечье: с серыми стальными перьями крыльев, кистями, ручками и карандашами, пятиконечной звездой и бесконечностью, с черно-белым керамическим знаком инь-ян и такими же игральными кубиками и крестом, с еще одним последним, но и из темного дерева и одну белую с белым керамическим крылом и гравировкой сзади: С. Но и браслет же, как и у всех парней, только уже из черных, черно-белых и черно-серых бусин с тремя же керамическими крыльями: с полностью черным и гравировкой сзади: Е, с черным и белой стальной нитью по контуру его перьев с гравировкой: В и черно-серым с гравировкой: Н. Он одернул еще и v-образный вырез ее. Заставляя тем самым встрепенуться и бусы на шее, под стать же самому браслету, из бело-черных и черно-белых бусин, но и с одним лишь на этот раз керамическим белым крылом на нем с черной металлической нитью по контуру перьев и гравировкой же сзади: С. И подтянул же следом немного вверх по ногам свои темно-синие джинсы, чтобы спокойно, а главное свободно закинуть правую ногу же на левую. И, повернувшись на стуле наконец и правым же боком к Владу, левой рукой же зафиксировав ногу на голени и близ щиколотки, облокотясь на спинку стула из темного дерева правой рукой, только после этого же кивнул, передавая слово самому парню для уже его пусть и вовсе же не подробных, но и хоть каких-то объяснений и пояснений. Привнеся же параллельно своей такой паузой и в общую же атмосферу своего же уюта и тепла, успокоительного света и какого-то почти солнечного благополучия. И пусть же что лишь пока и на время — время все той же самой паузы.
— Нет! К Розе заходил… Мать поприветствовал! — Развел руками Влад. — А она же и в свою… не очередь… поприветствовала тебя и… через меня. Вот таким вот своеобразным образом… Поприветствовал. Да! И понял, что теперь мы окончательно разошлись во всем… Как в море корабли! И по всему же ведь понятийному аппарату… Последнее слово было: го-сте-при-им-ство. Сразу же после: до-бро-же-ла-тель-ность!
— Будто ты и до этого этого же не знал! — Фыркнул Никита, раскачиваясь на таком же, как и у Александра, стуле из стороны в сторону, словно бы так до сих и не сойдя же полноценно со своего места: вот как Влад же его сам застал, впервые же придя сюда сегодня, и оставил — так он и остался. Ведь и сам же не против, как и не прочь, как видно, был — раз опять-таки каждый раз все равно возвращался на него и сюда.
— Знал! Но, знаешь, захотелось ведь все же еще и убедиться в этом… и лично. Как и в том, что эта м… мать не жалеет ничего и… никого!