— Хочешь сказать, что было бы лучше, если бы я как блудный сын и с опущенной же головой вернулся? Или как сойдя же с картины «Опять двойка»?.. Точно! — Щелкнул пальцами правой руки Влад, до этого же и левой лишь разыгрывая задумчивость, почесывая ей подбородок, и повторил за ним в натяжении-растяжении губ. — Чтобы Ксан, как и до этого же, но уже и мать, из-за стола же на меня и сокрушаясь, раздосадованно глядел… Никита и на своих же четырех радостно вокруг меня же прыгал, попеременно же еще и со счастливым, почти что даже и свинячим визгом передние на меня же задирая и на задние же в виде опоры становясь… А ты, не хуже и той же все самой девчонки-пионерки со злорадством и внутренним удовлетворением от моего же очередного провала, где-то и между же ними на меня бы взирал?
— А чего это я-то… и собака же сразу? — Вновь вступил, а заодно и вступился же за себя самого, Никита в диалог.
— Потому что он уже ей был! Кхм… Могу исправиться и на велик тебя посадить, раз так не хочешь… И пусть же ты и чуть старше… Но и в сравнении же с нами всеми?.. Сойдешь! — Отбил ему спокойно рыжий, почти и не сбившись же в начале, но и ничуть же не больше, во всяком же случае, чем и могло же потребовать, но и никак же не потребовало, внимание к этому, как и к нему же самому, окружающих, не отводя же все это время взгляда от Егора. — Знаешь все, да? Не прости, но и как сам же до этого это дал… отберу-обнадежу и раздену! А понял ли и… так же? К примеру… И то же, что София тоже наша семья. Пусть и… какая-никакая. Да и как мы же ей все! Вместе же взятые… Будь то братья или… отец. Но ведь… и семья. Но тебе же так хочется делить, все-таки и недоТоретто, но и не жаль, что ты даже не замечаешь, как и приоритетность расставляешь. А что по: «Девушек, а и тем более детей, всегда — вперед» и «Взрослых уважать, малышей не обижать», а там и «Люби ближнего своего»? Ты же проштрафился и там… и там… и тут! Что уж говорить же и о том, что этой же самой девчонке куда хуже, чем тебе… чем и всем же нам!
— А как насчет: «Не прелюбодействуй»?
— Ну… наконец-то! — Хохотнул Влад и склонил голову к левому плечу, пряча кисти обеих рук в карманы серых штанов. — А я уж думал — до ночи шаркать будем. А это я же, оказывается, и сам просто не с той ноги встал и стороны же зашел… Впервые, брат! Впервые… Да и давно же мы с тобой не говорили одними словами, но и о разном. Обычно же и чаще всего — это все как-то и… наоборот. Да и с пониманием же хотя бы, если уж и не с принятием. Что ж… Я продолжаю быть верным себе. И в этом же так же ведь не изменяя… Мой интерес к ней, как и чуть большее же внимание, лежит исключительно в братско-сестринской плоскости. Ни больше… ни меньше! Ну а если ты видишь здесь и в этом что-то иное — это только то, что лишь ты… и видишь. И, скорее всего же, а даже и точно, что не видит же больше… ник-то. И это даже… забавно, если вспомнить и учесть в моменте: кто что видит и не видит же одновременно. Как думаешь, что видит София, а даже скорее и не видит, когда ты применяешь к ней то или иное поведение или… отношение?
— Я не делаю ничего, чего бы ни сделал ты сам, будучи же еще и на моем месте! — Напал на него блондин и, прижав же к черным металлическим перилам лестницы спиной, поднял правой рукой того за шею над полом, левую же спокойно погрузив в соответствующий ей передний карман штанов, как и сделал сам же Влад до. Добавляя же еще тем самым и к общей же морской свежести и соли, заполнившим помещение куда пуще и массивнее, будто и целый же баллон и не один освежителя воздуха с этим же конкретным и единственным запахом распрыскали вокруг, и лесной массив со скалистым грозо-громовым перевалом. — Да и это же явно было бы не хуже того, что ты сам бы мог сделать, будь бы ты на нем и так, правда? Мы ведь в одной лодке, брат! Или я не прав?