****2
Женский испуганный визг, мужской злой рык и с десяток разгневанных гудков автомобилей, под скрип шин колес с запахом паленой черной резины и скрежетом металла серого матового корпуса автомобиля от резкого маневра и выезда на встречную полосу разбили минутную дневную тишину, повисшую в сером кожаном салоне на дороге в центре города. Ту самую тишину, что до этого перебивалась лишь разве что ревом моторов других машин снаружи. И потрескиванием бумаги с тлеющим внутри табаком мужской сигареты, сомкнутой меж узких мужских губ, внутри. С мерным же шепотом под нос от чтения, когда не выходило про себя.
И как окажется после, эта самая машина с комментарием все того же женского фальцета «под управлением маньяка», последней модели BMW, на достаточно высокой скорости почти влетела в молодую темноволосую девушку двадцати — двадцати пяти лет. Переходившую-перебегавшую серое дорожное полотно со сплошной белой разметкой. Без прерывистых же ее участков для разворота или обгона. А что еще важнее — без зебры для перехода. И соответственно в никак неположенном для этого месте. И почти что была сбита ей, как и порывом ветра, поднявшим из-под колес волну мелкой гальки и сухой грязи, разнося их брызгами сухого же фонтана во все стороны. Но водитель, молодой рыжий парень ее возраста, вовремя успел вывернуть руль и уйти от столкновения. Правда так же, как и выехать из своей полосы. Но, как вылетел из нее, тут же и влетел обратно, спустя секунд пять-десять, через все те же самые две сплошные возвращаясь на свою полосу и в свой же ряд. Продолжая и дальше следовать своему отлаженному маршруту. При этом лишь два раза оторвавшись от чтения: чтобы глянуть в зеркало заднего вида и левое боковое. Пожелав детке всего наилучшего и пойти, как и она же сама ему показала, туда же.
— Спасена, — кивнул сам себе он, мельком осмотрев капот машины.
После чего изъял почти истлевшую уже сигарету изо рта левой, освобожденной ненадолго от вождения, рукой. И слегка прошипел, и даже проскулил от движения и стука друг о друга, казалось бы, только недавно наконец затихших черных и черно-серых керамических бусин браслета. С тремя керамическими же крыльями, простучавшими им же в такт, но уже и друг о друга. Два из которых были целиком черными и лишь с гравировками сзади: Е и Ж. А третье — черно-серым. И с гравировкой же сзади: Н.
Закатив глаза и уже сдержанно прорычав, еще пребывая пока в нервном срыве от переизбытка тех самых же нервов и одновременно же их истощения, он резко выдохнул через отверстия пусть белых и ровных, но и зубов, насмерть сцепленных, прямо-таки и стиснутых между собой, и тряхнул своей рыжей головой, решив про себя вернуться к этому всему позже. Сейчас же — обратиться к изначальному своему осмотру.
Бросил свой внимательный взгляд на уже и прогоревшие остатки когда-то целой кипенно-белой сигареты с коричневым фильтром.
— Спасен… — и, так и не договорив, переключился от нее уже на свои черные мешковатые спортивные штаны. Проверяя их на предмет опавшего и дотлевающего пепла с нее же и на них. А может, уже и в них, — …ы!
И удостоверившись, все же опустил к ним все ту же свою левую руку. Но и будто бы лишь для того, чтобы вытереть предплечье о них, а не стряхнуть невидимую даже его глазу пыль или сигарету. Тем более — крутануть браслет несколько раз так, чтобы крылья его оказались с внутренней стороны предплечья, как и сам же браслет с бусинами у кисти, ближе к запястью и затих уже окончательно. Но и все же сделал это. Да еще и так исхитрился, чтобы они не закрывали собой «тату» — черную змею. Расположившуюся на как раз таки внешней стороне предплечья. С переходом-переползанием на кисть. И подползанием же к среднему пальцу. Похожую на ужа. Но только чуть больше и длиннее. И без отличительных знаков. Разве что с бусинами вместо его же полоски. Но и скорее просто черная змея. С какой-то кожистой и даже глянцевой подоплекой чешуек. Была бы она выполнена в цвете, как вполне себе есть и ее же живой оригинал, была бы не столько черной, сколько иссиня-черной. За счет имеющихся у нее же от природы голубых чешуек. С коричневыми пятнами в зоне носа и глаз. И окрашенной в красный цвет брюшной полостью. Но она, как и все же «тату» на нем, была выполнена в ч/б формате и на бледной же коже — пряча все свои цвета в себе. Покрывая и скрывая, накрывая синий, как и красный цвет, собой же. Причем как свой, так и хозяина. И собой же, как «кожа к коже» и на коже поверх. И только когда убедился в успехе сего действа — поднял руку сверху на руль, перед этим вернув никотиновую трубочку обратно в рот, глубоко ей затянувшись.