Что же по тьме и черноте глаз… Это не просто фигура речи. Отсылающая к злости, ярости или гневу… Резкости и дерзости… Холодности и расчетливости… Нет. Это и правда превращение. Затемнение и даже «затмение», демонизация глаз. Происходящая, как в случае же с Владом, и неспроста я сделала на нем этот этакий акцент, не так просто, как, например, у темноглазых. Где уже и сами зрачки были черными, почти и сливаясь с темными радужками. И им же ничего не оставалось более после этого, как кроме поглотить еще и глазные яблоки, не растрачиваясь же практически на них. Тьма легко отходила от них и в мгновение того же самого ока, одного и второго, изменяла оставшуюся поверхность глаз. Не так сильно контрастируя, буквально и только отходя… а уже и поглощая. Как итог же — полностью черные глазные яблоки. Разве что и с небольшими «хрусталиками». Чисто — для проформы, как температура и блики же от света извне, отраженные таким образом изнутри… Но и если даже в уменьшенном виде, того же Никиты, словно и при демоверсии, это все смотрелось, скажем так, не менее жутко. То здесь, в случае же Влада, и увеличенном и полном формате, все было куда хуже, как по мне… Смотрелось же все от начала и до конца. От зрачка до глазного яблока… И это… захватывало, равно как и пугало. Страшная красота! Пусть я и видела это только раз да и в черно-сером, почти же черном цвете. У Никиты же… Вместе же и с крыльями! Попросив же сама и показать… Думаю, у Влада это выглядит не менее впечатляюще. Как и у меня… Да, так и пугающе! Хотя и в его же случае это не только как затемнение, а скорее всего как и само же «затмение»… Луны или Солнца. Сразу же и двух… И в двух же! Глаза его становятся почти черными, но все еще с тонкой белой каемкой… Будто и изначально же белые глаза стали с черными, но уже и расширенными донельзя зрачками. Страшно красиво… У него… У них! Окей. И нас же всех. Ладно. А там… и у остальных! Старших и маленьких…
Да. Хоть Никита и был самым младшим среди… них… своих братьев… но его это и не особо расстраивало и коробило.