Тут-то он и понял, что она же все то время держала лишь маску. Как и то, что она пусть же до конца и сто из ста этим всем ничего так и не доказала ему, не подтвердила же и на словах, а лишь вновь же как-то так среагировала на какой-то из раздражителей, как и на детекторе лжи, будь то снова он сам и перед ней или ее же собственные мысли на то или иное, а может, и все сразу в ней, но и никак так же или нет не опровергла. И отступила же она от него тогда не просто так. Как и до этого же еще и хромала. И пахла пусть и через раз, но и как ее же крылья, кислым вином, обугленным влажным деревом с плесенью и сухими пылевыми бурями. А и тот же самый все красноречивый и неудивленный ее же собственный взгляд, брошенный ей на его же левую кисть, докинул еще немного углей. А там и веток. Со всей же и древесиной сразу. Влажной, не влажной — не так же и важно. Важно — что в его собственный адский костер злости. Ярости и гнева.
И вновь сжав же челюсти до скрипа, а зубы — до их собственного же какого-то стона и писка, а даже и визга, Влад еще сильнее сузил глаза и как-то утробно прорычал. И да, пусть ему все так же не было ни до кого дела. Верно. Больше же, чем и до себя же самого и любимого. Тоже верно. Но и предел же собственному идиотизму, беспринципности, беззаконности и вседозволенности у каждого должен был быть и свой! И если же эта девчонка что-то и заслужила, с его же понимания, и тут все как прежде, как и до, то точно не то, что испытывала весь этот год. Почти что уже и год. По его же все меркам и соизмеряя же все со своим отсутствием. Полгода же с небольшим. Но ведь и год. Больше же да, чем и нет. Ведь и все же в сторону большего округления идет. И что якобы же заслуживала по меркам все той же самой его любимой женщины. К которой же еще он и так удачно решил заскочить и уже же ведь направлялся пусть и до столкновения же с самой Софией, но и как в его же процессе, так и после же не изменился во мнении, как и в этом же самом желании, а даже и, наоборот, еще же больше загорелся и возгорелся ими. Больше, чем же и как уже полностью вернулся после долгой прогулки в родные пенаты. К уже же наверняка и собравшимся ради него и даже уже наверняка и заждавшимся его же и в их квартире. Чтобы лишь только броситься с ответными и взаимными объятия к родным людям. Которые если вдруг не задушат его первыми — он сделает это легко за них и сам. А хотя бы и за такой же тотальный недосмотр. В том числе! Ведь и ладно же он опять же, да его еще и не было же с ней, но они. Куда и за кем смотрели они? И какого же черта надо было так печься и прятать ее от него, чтобы по итогу же все просрать пусть еще пока и не всех, не спрятав же ее вообще от всего? И всех. Да хоть и от той же все самой, как от себя же, как девчонки же самой! И от кого опять-таки следовало, на самом деле-то, прятать? Заслужил ли он этого? А заслужила ли она?