Раздался стук. В комнату вошел Адольф Задер. Он был красен, потрепан, но весел.
– Чепуха, – сказал он, сдвигая шляпу на затылок, – ничего не случилось. В чем дело? Дураки устроили небольшую панику. Какие-то люди ходят по городу и уверяют, что надо покупать марки. Идиоты. Испугались доллара… В общем, сегодня я не заработал, но и не потерял ни пфеннига. Едем кутить, я хочу жрать.
В ресторан поехали, кроме Задера, супруги Картошины, Убейко и Семенов-второй. У всех камень свалился с души, – Адольф Задер был цел, весел и полон бурных планов. Пили водку и французское вино. Чувствовалось, что этот вечер кончить просто нельзя.
В ресторане просидели до закрытия, затем взяли автомобиль и поехали на угол Иоахимсталерштрассе и Курфюрстендамм. Картошин, сидевший с шофером, поманил пальцем стоящего под липой человека в котелке. Тот подбежал и шепотом вступил в разговор.
– Только неделю тому назад открыт, останетесь довольны.
– Девочки будут?
– Первые красавицы. Абсолютно голые. Роскошный оркестр. Посетители исключительно американцы и русские.
– Едем.
Незнакомец встал на подножку. Автомобиль свернул в боковую улицу, в другую и остановился на углу. Все вышли. На пустынном тротуаре (немцы все уже спали, наевшись картошки) появился второй незнакомец в котелке. Первый указал на него:
– Не шумите. Спокойно. Он вас доведет.
Подошли к воротам, над которыми была надпись: «Воскресная школа». Второй незнакомец прошептал: «Тсс!» – и открыл под воротами дверку в темное помещение, где Семенов-второй споткнулся о пустые бутылки. Здесь разделись, светя карманным фонариком. Затем поднялись в длинную, оклеенную грязно-зелеными обоями комнату. У стен стояли столы и детские парты, под потолком – лампочки, обернутые розовой бумагой. На стене – карта обоих полушарий. У изразцовой печки сидел старичок гитарист, перед ним сизый скрипач в смокинге – человек с провалившимися щеками, – они играли полечку так тихо, как во сне.
Когда компания Задера разместилась за столом, украшенным бумажным цветком и двумя пепельницами с надписью: «Пиво. Берлинер Киндл», – с одной из детских парт поднялись две женщины и, не производя шума, принялись танцевать, ходить под едва слышные синкопы фокстрота. Их черные кисейные шляпы покачивались. Гитарист сонно трогал басы, скрипач поворачивал за танцующими мертвенно-бледное лицо.
Подскочивший к Адольфу Задеру хозяин сказал с польским акцентом:
– У нас художественная постановка дела, посмотрите до конца, сейчас начнется съезд, я выпущу лучших девушек Берлина…
Действительно, внизу послышались голоса, и в воскресной школе появилась новая компания – знакомцы Адольфа Задера. Сдвинули столы. Спросили шампанского. Появились новые девушки, без шляп, сели ближе к гостям. Хозяин говорил:
– Вы не думайте, что это какие-нибудь проститутки, это девицы из лучших домов.
– А голые, – скоро голые? – крикнул Картошин.
– Тес, пожалуйста, говорите немножко тише… Голые женщины с половины третьего…
Появилась третья компания – тоже знакомцы, – они привели знаменитую московскую цыганку, от песен которой плакал еще Лев Толстой. Адольф Задер, багровый, в каплях пота, поднялся навстречу:
– Вошло солнце красное!