Вернул, но не убедил. Видать, решила: мало дала. Как это все берут, о душе никто не думает.
Первая затяжка у Рацукова или не первая? Вопрос имел не столько принципиальное, сколько практическое значение. Для меня. Если брал раньше, то технологию отработал, застукать будет трудно. А если не брал, то будет поступать по-дилетантски, долго ходить вокруг да около, делать ошибки. Все взяточники поначалу дилетанты, учатся в основном на собственных ошибках, соответствующих курсов нет. А самое главное: почему оба здесь очутились? Имеют ли отношение к саморассасыванию зародышей у самочек песцов? Два и четыре десятых щенка… Эти четыре десятых представлялись мне то с хвоста, то с головы. Как мюнхгаузеновская лошадь…
Кажется, я все-таки задремал, потому что разбудил меня голос Вадима. Надо мной качались его запотевшие очки, полуседая бороденка. За палаткой слышался рокот моторов.
— Едешь или останешься?
— А что мне здесь делать? Пилипок едет? Мне позарез нужно выяснить у него кое-какие вопросы.
— Конечно, едет.
Взяв портфель, я направился к знакомому мне «ЗИЛу», открыл дверцу и — на секунду замер. На губах Уалы играла насмешливая улыбка.
— Садись, садись, — кивнула она. — Поместимся.
Почти всю дорогу до селения мы проделали молча. По временам я закуривал, и тогда она протягивала руку за сигаретой. Иван тоже за компанию выуживал из-под щитка «Приму», и кабину тотчас заволакивало дымом. Впрочем, через многочисленные щели в кабине дым тут же выдувало.
В молчании доехали до селения. У конторы шофер остановился, я вывалился из кабины и стал смотреть, как подъезжают остальные самосвалы и автоцистерны. Сзади хлопнула дверка. Уала уходила по середине дороги своей ритмической походочкой, словно под неслышную музыку. Чем-то она напоминала Ларису, только походка Ларисы сразу вызывала мысль о постели или смятой траве, а при взгляде на Уалу возникал образ стремительного танца.
После делового торопливого обеда в сельской столовой в конторе началась планерка. Именно на ней мне надо побывать, потому что по моему наущению Вадим должен был задать там пару вопросов, а я хотел посмотреть реакцию.
Пилипок снова преобразился. За столом сидел строгий начальник в окружении нескольких телефонов, половина которых не работала, в углу хрипела рация. На столе — бумаги, толстая тетрадь, о которую он выжидательно постукивал авторучкой. Кабинет заполнен людьми, мы с Вадимом примостились в уголке, он шепотом комментировал.
— Как там у нас дела? — спросил директор рыжеватого мужчину в брезентовой куртке и зеленых штанах (главный зоотехник, только что вернулся из тундры).
— В целом хорошо, — ответил тот. — В июле овода было много. Через недельку летовку можно будет кончать. Сейчас грибы пошли, мученье…
Осенью, когда наступает пора темных ночей, туманов и грибов — трудный период для пастухов. Олени — лакомки и, как найдут грибное место, так и растекаются по тундре. За светлое время нужно собрать стадо вновь, иначе — откол в сотни голов. Вот и бегай по тундре…
— Сколько времени потребуется на ремонт кораля?
— Недели две.
— А переносные корали где? Только точно.
— За Куускуном, километров двенадцать. Щиты, площадь камеры… Брезент только натянуть.
— Две с половиной забьем?
— Забьем, — почесав в затылке, отвечает зоотехник. Но директор не успокаивается, значительно постукивает авторучкой:
— Основная задача: забить две с половиной тысячи.
Он смотрит в окно, будто надеется увидеть эти две с половиной тысячи оленей, обреченных на заклание.
— Сколько осталось добыть моржей? — заместителю по добыче.
— Почти всех уже добыли…
— Молодцы. Выписать премию зверобоям, — бухгалтеру. — По десятке там… или пятерке.
Распоряжение записывается.
— Вчера отвезли молоко? Сколько там скисло? — заведующему молочно-товарной фермой.
— Литров шестьдесят. Подвели смешторговцы… фляги плохо вымыли.
— Опять? Паразиты! Детишки в райцентре ждут, больные…
— …и начальство, — добавляет тихо Окрестилов.
— Отвезите на ферму щенкам или там… самцам, — он снова смотрит в окно. — Как наши рыбаки?
— Голец у них идет, — снова отвечает заместитель по добыче. — Радируют: облачно, дождь. Вторая бригада просится в баню.
— Вывезти! — командует Пилипок так, словно отдает распоряжение вывести воинское подразделение из-под обстрела.
Зоотехник докладывает, что из тундры привезли сто пятьдесят туш оленей, забитых для нужд жителей.