Выход из тупика подсказала вездесущая Сонька Калинова.
— В наркологию его! — азартно блестя глазами, выпалила она прямо в лицо оторопевшей от страшного слова подружке. — К психам! Там его, голубчика, враз человеком сделают. Вот у нас в цеху половина мужиков через это заведение прошла.
Лиза задумалась. Лечение, врачи, больница… Звучало заманчиво. В ней проснулась робкая надежда. Ведь раз лечат, так наверно и вылечивают. Не рак же. Вот только страшновато звучали слова — наркология и психиатр.
Лиза поразмыслила день-другой и позвонила подружке.
— Соня, где она находится, эта наркология?
— Ну наконец-то, мать моя. Давно бы так. Значит, слушай: второй корпус центральной больницы, наркоотделение, заведующий — врач Белялова Эльвира Латыповна.
— Женщина! — обрадовалась Лиза.
Она как-то сразу успокоилась. Женщина поймет. С женщиной и говорить о своем стыдном горе легче, чем с мужчиной.
Второй корпус помещался в глубине большого старого сада. Одноэтажное длинное здание терялось в обступивших его высоченных платанах. У входа в корпус стояло несколько скамеек. За небольшим столом играли шахматисты. Их обступили болельщики.
Лиза украдкой скользнула взглядом по лицам. Люди как люди — во всяком случае, никто не только не кинулся ее укусить или обругать, но даже не обратил на нее внимания.
На скамейке рядом азартно забивали «козла». Мелькали руки, звучно врезались в подстеленный кусок фанеры доминошные косточки. И здесь дефектного народа не наблюдалось. Даже довольно приятные — и пьяницами-то не назовешь. Во всяком случае, сейчас ее муж выглядел сомнительней этих пациентов. Значит, вылечились. Значит, и Семену здесь помогут.
Лиза отворила дверь и вошла. Завотделением оказалась маленькой худощавой женщиной, вежливой и предупредительной. Лиза сразу прониклась доверием.
Она сидела в уютном кабинетике и, стиснув кулачки и подавшись вперед, рассказывала врачу о последнем периоде свое семейной жизни. Временами горло ее перехватывало, и тогда она смолкала, дожидаясь, пока растает перекрывший дыхание острый комок.
Эльвира Латыповна сочувственно внимала исповеди, она успокаивающе накрыла своей мягкой рукой судорожно стиснутый Лизин кулачок.
— Успокойтесь. Вы правильно сделали, что пришли. Мы вам поможем.
Лиза подняла засветившееся надеждой лицо.
— Помогите! — Это был крик ее души.
— Успокойтесь. Все будет хорошо. Вы должны привести его сюда.
Понадобилось два месяца упорной и неотступной обработки, прежде чем Семен согласился предстать перед врачом-наркологом. Первые Лизины подступы он отверг с порога.
— Еще чего не хватало! Придумала — нечего сказать. Мало в алкаши, в наркоманы записала. Ну, спасибо! Только зря стараешься, в этой конторе мне делать нечего!
Лиза терпеливо пережидала громы и молнии. Ничего, пусть побушует. Капля камень точит.
Лиза усмехалась и чуть краснела. Все же она была ночной кукушкой, это что-нибудь да значило.
День за днем, ночь за ночью продолжались их трудные переговоры. Наконец Семен не то чтобы уступил, а словно заколебался. Очередная ночная беседа показала Лизе, что лед тронулся.
— Я, может, действительно последнее время… — Семен умолк, не осиливая сразу новое понимание своей незадавшейся жизни.
Лиза боялась шелохнуться и изо всех сил моргала ресницами, стараясь помочь прерывистому потоку долгожданных признаний. Семен снова заговорил:
— Как-то не так у нас все. А ведь не всегда у нас было «не так». Раньше… А помнишь, Лиз, — он оживился, поворачиваясь к жене, — а помнишь, как я у вас в садике ремонт делал…
В голосе его послышалось Лизе томительное сожаление о неведомо куда ушедших днях общего восторга и сердечного горения, которыми были так полны их встречи.
— Помнишь, Лиз?
— Помню, Сема, я все помню, — задохнувшись, всхлипнула Лиза и прижалась мокрым лицом к родному плечу. — Господи, какие же мы с тобой глупые, Сема, ничего ценить не умеем, ничего сберечь не можем. Господи, ведь плачу каждый раз, как вспомню, какие мы раньше счастливые были. А теперь?
Слезы текли по ее щекам. Семен завозился, тяжелая рука его ласково погладила Лизину голову.
— Ну чего ты раскисла? Все наладится. Вот посмотришь… Что я, сам не понимаю? Пойдем в твою наркологию, сказал, пойдем — значит, пойдем. Не плачь. Дочку, вон, разбудишь.