Семен отмалчивался. Впервые за последние годы он был абсолютно, стерильно трезв. Шоковый удар вытряхнул из его клеток молекулы алкоголя. Трезвость оказалась состоянием непростым. Все внутри мелко дрожало. Неясное томление не давало покоя. Даже себе самому Углов не хотел признаться, что тоскует по спиртному.
В ночь на понедельник он почти не спал. Напряженность, написанная в Лизиных глазах, раздражала его.
«Ну чего она от меня ждет? Каких таких небывалых перемен? Что я, ребенок, что ли? Делай то, не делай этого. Да еще врач: если не пить, так не пить совсем! Да ну их!»
Семен вовсе не хотел не пить совсем.
«Пристают с расспросами, лезут в самую недру души, воспитывают, поучают… Обо всем им расскажи, доложи. Положим, и скрывать мне особо нечего, а все равно неприятно. Как на допросе…»
За два прошедших дня он был сыт наркологией по горло. «Рядом записные алкоголики — ни работы, ни семьи, ни детей… Я-то совсем не такой! Так чего же держат вместе? Унижают… Запугивают…»
Впрочем, и в наркологии можно было крутиться. Некоторые и здесь неплохо устроились.
Поздно ночью на кровати рядом с Семеном зашевелились две едва различимые в темноте фигуры. Забулькала жидкость, и хорошо знакомый Семену запах ударил в ноздри. Он невольно принюхался.
— Не спишь, корешок? — донеслось из темноты. — Примешь лекарство?
— Не хочу, — машинально ответил Семен и через минуту пожалел о сказанном.
Вино отбулькало и утихло. Углов лежал, заложив руки за голову, и ругал себя последними словами.
«И чего испугался, дурак? Ведь объяснили ребята, что после укола ничего, можно. Это после таблеток нельзя. Я ведь не собираюсь бросать выпивку совсем, так чего бояться?»
Но поправить дело было уже нечем — минуту назад пустая бутылка была выкинута в форточку. Теперь захорошевшие собутыльники вполголоса обменивались воспоминаниями. Углов почувствовал невольную зависть. «Эх, растяпа я. Нет во мне шустрости».
Он снова задремал и снова проснулся. Палата спала. В открытой фортке мерцала далекая звезда. Углов тоскливо загляделся на нее.
«Зачем живу?»
Утром его пригласила к себе Эльвира Латыповна.
— Ну, как вы? — с едва заметной улыбкой спросила она. — Освоились?
Семен неопределенно пожал плечами. Нога все еще давала о себе знать. Наступать приходилось с бережением.
Эльвира Латыповна придвинула к себе температурный листок.
— Разгрузка организма от интоксикации алкоголем прошла у вас нормально, — сказала она. — Теперь вы, наконец, совершенно трезвы. Надо нам с вами, Семен Петрович, поговорить на светлую голову. Скажите мне по совести — что вы у нас ищете? Действительно хотите бросить пить или только так — скрываетесь от неприятностей? Только не говорите, что жена вас за руку привела, а вы сами тут ни при чем. Не захотели бы — не привела бы. Будем говорить откровенно?
Семен замялся.
— Надо бы подсократиться с выпивкой, — осторожно ответил он. — Неприятности, конечно. Это вы правильно сказали. И жена вот обижается, и на работе…
Эльвира Латыповна понимающе кивнула.
— Наверняка и прогулы были, Семен Петрович?
Углов отрицающе замотал головой.
— Ну, скрытые, скрытые, — пояснила докторша. — Вы утречком позвонили на работу, сказали, что загрипповали, не выйдете, а сами с похмелья умирали, встать не могли. Ведь было, а?
— Случалось, — нехотя ответил Семен. — Да это — что? Отработаю. Вот жена последнее время все пилит и пилит.
Эльвира Латыповна укоризненно покачала головой.
— Да ведь она же ваша единственная опора и спасение, Семен Петрович. Была бы ваша судьба ей безразлична, так разве она бы вас пилила? Неужели вы не понимаете, что мир в семье дороже всяких выпивок? Ведь счастливая семья, дети — это то самое, без чего жизнь человека теряет смысл. Зачем же рушить свое счастье собственными руками? У вас дочка. Подрастет — каково ей будет услышать: «Твой отец алкаш!»
Углова бросило в жар.
— Так сразу и алкаш, — пробормотал он.
Эльвира Латыповна покачала головой.
— Не обманывайте себя, Семен Петрович, — участливо ответила она. — Самообман еще никому, никогда и ничем не помогал. Вы сами убедились в субботу, как далеко дело зашло. Элементарных тестов выполнить не смогли — куда уж хуже? Слепому видно — хронический алкоголизм. А вы все словами играете: алкаш, не алкаш.
Семен угрюмо молчал.
— Дальше пропасть, Семен Петрович, — продолжала Эльвира Петровна, — бездонная пропасть. Никто вам помочь не сможет, коли сами себе помочь не хотите. Решайте для себя — как дальше жить? Думайте и решайте. Ну так что, будете всерьез лечиться?