Теперь уже нисколько не щадили не только оппонентов, но и руководство. Весь разговор начинал вестись на повышенных, истерических тонах. Дмитрий Григорьевич пытался вмешаться и развести противников, — этого словно все ждали, все дружно набрасывались на него.
— Один спрос! Одни упреки! — орал, надсаживаясь, Никола. — А техники нет, транспорта нет, материалов нет! Принесешь наряды подписывать — нос воротят! А как что — дай, Никола, пятьдесят тысяч объема, дай, Никола, шестьдесят тысяч объема! Тьфу на такие дела!
Дмитрий Григорьевич малиново багровел и выдавливался из стула, как зубная паста из тюбика.
— Кто нос воротит? Ну, назови!
— Кто воротит, тот сам лучше меня знает! Начнешь показывать, так пальцев не хватит!
— Вер-р-р-но! — дружно поддерживали его остальные. — Да что там говорить?! Людей с объектов срывают все кому не лень. И начальник, и главный, и уже скоро завсклад будет на линии командовать! А как до нарядов доходит, так хоть с неба бери. Все увильнуть норовят. За подписи трясутся, как свекор за сноху!
— Когда я вам чего не подписывал? — кричал Митряй. — Вы мне покажите ту липу, которую бы я вам не подмахнул!
Да, такой липы действительно еще не встречалось, и все понемногу остывали.
Но острастку начальнику все же надо было иногда давать, пусть не забывает, что тут перед ним не конторские крысы, а линия — главные люди в управлении. Что контора без линии?
Сегодня начальник был в хорошем настроении. Никола ткнул Углова локтем под ребро.
— Слышь, Угол, гляди, как Митряй цветет, не иначе где-то удачно рапортнул. Спорим на полбанки, сейчас будет байка номер один…
Углов только усмехнулся — ишь, чего захотел! Когда Митряй цветет, то и без всяких споров ясно, чем он начнет планерку. Стоило тут пол-литрами разбрасываться.
Дмитрий Григорьевич встал, оглядел свое беспокойное воинство орлиным взором и торжественно начал:
— Товарищи, я сегодня был в горкоме…
Углов опустил глаза в пол и прикрыл рукой рот, чтобы не расхохотаться. Опять Никола попал в самое яблочко. Митряй прокручивал байку номер один. Семен отсмеялся про себя и снова прислушался — будет вариация на тему или рассказ пойдет пластинкой, слово в слово?
Шла пластинка.
— …И вот первый секретарь, — Дмитрий Григорьевич поднял палец вверх и победоносно оглядел присутствующих. — И вот первый секретарь говорит мне при всех: «Я знаю, что на вас можно положиться, уж кто-кто, а Дмитрий Григорьевич не подведет!» — Он выдержал значительную паузу. — А я? Что я должен ответить? Что у меня прорабы горазды только глотки драть да водку хлестать, а работать некому?! А? Но ведь я так не сказал. Я сказал первому — будет сделано! Из кожи вон вылезем, а все будет сделано!
Дмитрий Григорьевич обвел слушателей взглядом, в котором ясно читалось страдание — оценят ли они его жертву, поймут ли всю глубину благородства?!
Присутствующие молчали. Никола гулко закашлялся и наклонился к Семену.
— Зажал полбанки, Угол? — спросил он гулким шепотом. — Эх ты, а еще старый линейщик! Три против одного — и скис!
Углов усмехнулся. Никола действительно играл против него один к трем. У Дмитрия Григорьевича имелось еще две байки, как две капли воды похожие на рассказанную, только в них фигурировали председатель горсовета и управляющий трестом. Митряй шибко уважал субординацию. Подробности, правда, были те же самые. Начальство дружески хлопало начальника стройуправления по плечу и доверительно говорило: «Как же, Дмитрий Григорьевич человек известный, проверенный. Ему что ни поручи — все как из пушки». А Дмитрий Григорьевич браво выпячивал грудь и молодецки рапортовал: «Будет сделано».
То один, то другой из присутствующих на планерке начали демонстративно поглядывать на часы. Некоторые спрашивали время через весь кабинет. Кое-кто позевывал. Никола, подпершись рукой и надвинув на глаз мятую кепку, спал.
— Сейчас, сейчас, товарищи, — успокаивающе поднял Дмитрий Григорьевич руку. — Сейчас кончаем. Вот только…
При слове «кончаем» спавший Никола неожиданно вскочил со стула и быстро пошел с выходу.
— Куда, куда? — закричал ему вслед Дмитрий Григорьевич. — Мы ведь еще не все обговорили…
Но Никола, на ходу бросив через плечо: «Так ведь сказали же, что кончаем!» — и не обращая внимания на дальнейшие Митряевы увещевания, спокойно вышел за дверь.
За ним немедля повскакивали со стульев остальные. Дмитрий Григорьевич, видя такое гиблое для планерки дело, на ходу перестроился и бодро закричал сквозь шум отодвигаемых стульев и неразбериху: