— Пощади. — Попросил черноволосый детина, с трудом поднимаясь на карачки. Наконец, он сел, вытирая кровь с разбитого лица. Один глаз полностью закрылся, превратившись в сплошной синяк. Лиходей шмыгнул носом и тихо произнес:
— Может, отпустишь?
— Зачем на дорогу вышли? — Сказал Безымян, держа в поле зрения остальных противников. Похоже, причинить ему вред, они больше не могли.
— Жрать-то охота. — Ответил здоровяк. — Неурожай в округе. Все голодают. Когда дань с дыма заплатили, многие по миру пошли.
— Не разжалобишь. — Сурово произнес полянин. — Другие же как-то живут.
— Вот так и живут — концы с концами сводят. Ты думаешь, я всю жизнь по дорогам промышляю? Как бы не так.
— Ладно, — принял решение полянин, — убирайтесь отсюда. Не последний раз здесь хожу. Еще раз увижу, — порешу.
Лиходей лукаво посмотрел на победителя и начал пинками поднимать остальных.
— Оружие оставишь? — Спросил разбойник.
— Забирайте. — Махнул рукой Безымян. — Все равно отнимать без толку, нужно будет — новое найдете. Полянин засунул трофейную дубину под мышку и зашагал прочь.
— Эй, силач. — Окликнул его предводитель шайки. — Если нужно будет кого со свету сжить, проси, не стесняйся. Меня Лютом зовут. Разыщешь, коли припрет.
Безымян улыбнулся и пошел, не оборачиваясь.
— Слушай, давай я вдогон сбегаю, — вынимая из-за пояса нож, предложил Люту разбойник.
— Дурак. После драки кулаками не машут. — Поучительно ответил здоровяк и заехал ему промеж глаз.
Когда полянин приблизился к месту стоянки, его спутники уже проснулись.
— Разобрал? — Спросил Арпашка. Полянин кивнул.
— Интересно, о чем вы? — Спросил Степан.
— Сам увидишь.
— Ого. — Протянул Вольный стрелок, когда путники подошли к придорожному камню. — Странные письмена. Что бы это значило?
— Пошутил кто-то. — Как бы невзначай бросил полянин. Степан наклонился и подобрал выбитый зуб.
— Недавно здесь повздорили.
— Я о том же. — Откликнулся полянин. — Иду, вижу мужики дерутся. Заметили меня и дали деру. Один даже дубину обронил. Пришлось взять. Чего добру пропадать? Кто-то выбирал, старался.
— Смотри, как бы тебя с ней за прежнего владельца не приняли. Будешь в петле болтаться.
— Учту. — Кивнул Безымян и, скрутив из шнурка петельку, забросил оружие за спину, скрыв под безрукавкой.
— Все равно видна. — Проворчал Карп.
— Не сильно глаза мозолит, и ладно. — Бросил Безымян.
— Нам прямо, — вмешался Степан. — Нужно идти, темнеет.
— Мы прямо как совы. Днем дрыхнем, ночью бродим. — Заметил Карп.
— Скоро привыкнешь. — Бросил рычанскому стрелок. — Дорога закаляет.
Путники решили идти всю ночь, наверстывая потерянное время. Погода стала портиться. Дажьбог хмурился, подгоняя плывущие по небу, огромные, как башни кучевые облака. Забывают люди старых богов, вот те и мстят. Не к добру это.
— Нехорошее у меня предчувствие. — Задумчиво произнес Безымян. — Этой ночью в покое нас не оставят.
— С каких пор ты стал гадалкой?
— Хочется верить, что это только страхи.
— Подожди, — схватив полянина за руку, предостерег Степан. — Похоже, впереди разъезд.
— Не по нашу душу?
— Лучше схорониться. — Решил стрелок, отступая с дороги.
— Накаркал. — Прошептал Карп. Степан махнул рукой, чтобы тот замолчал.
Из темноты выступили всадники. Они двигались не спеша, внимательно разглядывая заросли, словно кого-то искали. Безымян насчитал девятерых. У двоих в руках факелы. Гридни были в кольчугах и при оружии.
— Долго нас будут гонять? — Недовольно произнес один из них.
— Спроси у воеводы.
— Серьезно, кому придет в голову идти по заброшенной дороге?
— Я слышал, мост починили.
Безымян удивленно качнул головой. Молва шла впереди них.
— Веришь в сказки?
— Сказано проверить. Приказы не обсуждаются.
— Да кто тут может ходить? Разве что голытьба какая.
— Не будь самоуверен. Какой-то щуплый пилигрим — соплей перешибешь, десять гридней у брода на куски порвал. Следом два деда появились, стали выспрашивать. Решили их повязать за нездоровое любопытство, а те мечи выхватили. Двадцать ратников разогнали. Дрались понарошку, чтоб отбиться, и то в горячке десятского замочили. Если б взаправду взялись, точно бы хваленую дружину в капусту покрошили. Теперь за теми стариками целое войско гоняется, а они уходят, как вода сквозь пальцы. Вроде рядом, раз… и нет их. Разбойников за полторы недели перевешали, столько за год не набиралось.
— Это без толку. Новые наплодятся. Лихой люд, как гидра. Рубишь голову, а на ее месте сразу другая растет.
Всадники исчезли, растворившись в темноте. Разговор, перемежающийся со стуком копыт стал едва различим, а потом и вовсе затих. Путники выбрались на дорогу.
— Не зря мост ладили. — Произнес Степан. — Двинулись бы к броду, вовсе головы сложили.
— Они ж не нас ищут. — Возразил полянин.
— Шут его знает. Гридни вначале вешают, а уж потом вопросы задают. Нужно быть осторожнее. Так недолго и на разъезд нарваться.
— Меня другое заботит, — протянул Безымян, — оборотень не отстал. Идет туда же, куда и мы. Просто сбился с дороги, к броду свернул. Сколько у нас в запасе, прежде, чем он снова сядет нам на хвост.
— День — другой. Главное, до Маковки успеть. Там людно. На ярмарке потеряемся. — Ответил Степан.
— Ты ж в оборотней не веришь?
— Наслушаешься страшилок, еще не в такое поверишь. Да братцы, видно кто-то из вас сильно ему насолил. Раз идем вместе, отбиваться будем сообща.
— Чего остановились? — Прикрикнул Степан. — Спать будем, когда сдохнем.
Тонкий месяц, словно пловец, попавший в бушующую стихию волн, скользил среди тяжелых, свинцово-синих облаков. Ночное небо хмурилось, переливаясь полутонами от черного, до фиолетового. В зарослях лещины, подходящих к самой дороге сидел Дерхон. Он подбирал место для засады с сосредоточенной тщательностью профессионала. Его вел охотничий инстинкт. За свою долгую жизнь цепной пес Ящера научился одному — выслеживать и убивать, без жалости и сострадания. Оборотень обошел хранителя стоячей воды и теперь выжидал, словно жаба, готовая сутки просидеть без движения, чтобы поймать потерявшую бдительность муху. Подул холодный, пронзительный ветер, срывая с облаков колючую россыпь мелких снежинок. Оборотень сбросил с уродливой головы черный покров и принялся чистить зубы, выковыривая длинным загнутым когтем куски застрявшего мяса.