Услышав речь, раненый застонал. Мельник хотел опрометью броситься прочь, но пересилил себя и подполз ближе. «Никак, витязя оприходовали», — пронеслось в лысой голове. Было очевидно, что жить богатырю минуту — другую. Видать, уже долго валяется, раз успел лесное зверье покормить. Следовательно, нападавший ушел, и опасность миновала. Мельник воровато огляделся. Будет, чем поживиться. Он зажмурился и трусливо потянулся к залитой кровью поясной сумке. Глаза боятся, а руки делают. Трясущимися пальцами, Карп развязал непослушный шнурок и достал из сумы кусок ветоши. Разворачивая, он ожидал натолкнуться на кусок золота, но ошибся. Аккуратно, чтобы не раздавить, мельник извлек на свет прозрачный пузырек и обомлел.
— Сколько ж такая красотища стоит? — Задыхаясь от восторга, произнес он.
Мельник сел и принялся рассматривать диковинную вещь, забыв про сбежавшую корову.
— Вот так чудеса!
Похоже, подарок князю нес богатырь, когда его в лесу подстерегли. Карп погладил склянку, лихорадочно размышляя над тем, как лучше поступить с необычной находкой. Людям показывать нельзя, обязательно отнимут, еще и засекут до смерти. Выход один — переждать, пока все успокоится. Схоронить, а позже продать в городе. Вещь редкая, денег больших стоит. Столько отвалят, сто буренок можно будет купить. Мельник начал перебирать в уме всю многочисленную родню. Кто бы мог помочь в этом деле?
— Никодим — мужик толковый, — едва не заплясал от радости Карп. — Глядишь, он что-нибудь посоветует. Ради такого и рискнуть не жалко.
Вдалеке послышался треск сломавшейся после неаккуратного шага ветки. Мельник вскочил на ноги и попятился к деревьям.
Безымян собирался в поход на степь основательно и не спеша. Пошел к старикам, помянул прах бабки, посоветовался с богами. Желающих следить за брошенным жильем не нашлось. Чтобы не оставлять избу на откуп нечисти, по старому русскому обычаю, полянин заколотил окна и дверь крест накрест. Выйдя на улицу, он полюбовался на свою работу, присел на дорожку, поставил на место покосившийся плетень и двинул. Дороги в степь Безымян не знал, поэтому пошел к горизонту, повернувшись спиной к лесу. За ним увязались собаки, но и те отстали, когда он миновал выселки. «Авось, встречу кого-нибудь. Они и направят, — решил полянин. — Не вечно же одному скитаться?». С расспросами к Безымяну так никто и не пристал. Останавливать его тоже не пытались. Раз решился человек, чего в душу лезть? Шагать Безымян старался быстрее, чтобы не замерзнуть или не поддаться на уговоры здравого смысла. Здесь он хаживал не раз, знал каждый кустик и веточку. Время от времени, чтобы развлечься, Безымян начинал пинать прелую листву, но и это занятие быстро надоедало. Уже через час Безымян передумал все мысли, и они кончились. В голове осталась одна пустота, в которой, словно мелкие рыбешки, плавали обрывки ничего не значащих фраз. Да еще почему-то сильно щемило под сердцем.
К полудню на холме у самого горизонта показалась фигура мужика. Окрикивать его Безымян не стал, а нагонял молча, методично сокращая расстояние. За это время успел разглядеть, что путник одет в овечью безрукавку и лапти. Видно, свойский мужик. Может, сосед? Красться Безымян не умел. Привык ходить прямиком, не разбирая дороги. Сюрприз не удался. Заслышав его шаги, мужик в телогрейке испуганно отпрянул в сторону и потянулся рукой за подклад.
— Привет рычанским! — Добродушно крикнул Безымян.
— Привет полюйским. — С опаской тихо ответил путник.
Мужичок был плюгавый, с редкой рыжей бородкой и залысиной на пол головы. Ростом путник тоже не удался. Задрав голову, рычанский смерил Безымяна подозрительным взглядом и, признав окончательно, протянул руку.
— Я тебя видел. — Радостно сказал мужичок, не отпуская ладонь Безымяна. — На ярмарке, в торговый день.
— Точно, ты с мукой стоял, а я своим помогал. — Отозвался Безымян.
— Карп. — Назвался мужичок.
— Безымян.
— Может, по пути? Куда бредешь?
— В степь, печенегов бить. — Простодушно ответил полянин. В этот момент Карп, точно, решил, что Безымян дурачок, но вида не подал, а только произнес:
— Сам я к куму. Пошли лучше в Маковку, это по пути.
— А степь от Маковки далеко?
— Рукой подать.
На том и порешили. Сначала вместе до Маковки, а потом каждый сам по себе. За разговором прошли птичий ручей и черное капище. Черное оно было не в смысле злое, а просто от времени. Ухаживал за ним старый Лютобор. То ли волхв, то ли отшельник. Впрочем, старика они не увидели. Не захворал ли? Безымян предложил поднести дары. Хоть заброшенное место, но боги то свои, русские. С недовольной миной Карп согласился. Безымян — добрая душа половину припасов разложил. Пусть немного у него их было, зато никого не забыл. Спутник его удостоил подарком Велеса и деревянную бабу Мокошь, справедливо считая, что всех ублажать — добро переводить. Еще и Безымяна упрекнул. Зачем всех привечаешь? Вот, ежели, ты купец, — доказывал Безымяну Карп, — то Симарглу или Велесу дары клади, ратник — Перуну, староста — Сварогу, если щедрый, то Роду пусть перепадет. А кто ты такой, чем кормишься?
— Да не решил я еще. — Отмахнулся Безымян. — А разложил всем поровну, чтоб никому обидно не было.
Зря дал подсмотреть сварливому мужику Безымян, кому дары поднес. Шел и жалел об этом. Карп все не унимался:
— Вот ежели так кому попадя направо и налево еду раздавать, так и самому недолго по миру пойти. Вот ты говоришь печенегов бить идешь. Благое дело, не спорю. Только не похож ты на богатыря, чтобы степняков бить. У тех конь, меч, доспех, а ты гол, как сокол. Не в обиду сказано. Не идут от хорошей жизни люди сами на печенега. Забот у них много. Вот уйду я. А кто скотине траву нарвет? Кто хлеб вырастит? Пахать, кто будет?
Безымян кивал. Потом ему это надоело.
— Сам — то, что с места сорвался?
Карп вздрогнул и замолчал, даже лицо пожелтело.
— К куму иду. — Тяжело выдохнул он. — Говорил же.
— Забыл. — Поправился Безымян. — точно говорил.
— Баба у него на сносях. Гостинец им несу. — Начал оправдываться Карп. — Не подумал, один пошел. Опасно сейчас на дорогах стало. Вдруг, думаю, отнимут гостинец. Тут ты к стати подвернулся. Тебе хорошо. Ты здоровый. А на меня кто — хочешь, нападет. Как завидел тебя, думал тать. Потом узнал. Да и какой тать средь бела дня бродить будет. Вот если ночью, то пожалуйста.