Всадник подъехал к коновязи и с интересом взглянул на крохотную фигурку. Уолтер смутился и крепко вцепился в обтрепанный край синей куртки.
— У тебя на рукаве вышит раскидистый красный дуб Герни, — сказал всадник, глядя на кусочек фетра на рукаве куртки Уолтера. — Как тебя зовут, парень?
— Уолтер из Герни, милорд.
Всадник молчал и, улыбаясь, разглядывал Уолтера.
— Так, значит, ты — Уолтер из Герни, — повторил он. — Уолтер, ты крупный паренек для своего возраста. Но так и должно было быть. Мне кажется, что ты… Нет, не стоит дальше продолжать… Уолтер из Герни, ты мне кажешься приятным мальчиком.
Уолтер был так смущен, что не поднимал головы и поэтому мог хорошо рассмотреть сапоги этого удивительного всадника. Они были высокими и очень красивыми, изготовлены из хорошей черной кожи, с загнутыми носами. Но самое интересное было то, что на них был изображен орнамент из пересекающихся линий, а в каждом квадратике сидел желтый леопард. Казалось, что он был живым — с сердитым оскалом и поднятой для удара лапой. Уолтер решил, что у него будут такие же сапоги, когда он вырастет.
— Ты не хочешь со мной прокатиться? — неожиданно спросил его красивый всадник.
Мальчик поднял голову. Всадник улыбался ему и похлопывал рукой по луке седла. Малыш был очень застенчивым, но понимал, что не стоит отказываться от поездки на такой чудесной лошади. Он стеснительно кивнул головкой. Всадник склонился с седла и быстро поднял мальчика одной рукой наверх. У Уолтера даже перехватило дыхание от неожиданности.
Они поскакали по дороге. Уолтер думал о том, какой сильный этот человек.
«Может, это сам король Артур вернулся, чтобы сбросить норманнов в море?»
Ему рассказывали о том, что это когда-нибудь случится.
— Малыш, у тебя есть собственный конь?
— Нет, милорд. Но мне его обещали, как только я немного подрасту. Вилдеркин сказал мне об этом.
— Вилдеркин? Ах да, это сенешаль твоего деда. — Всадник долго молчал. — Твоя мать здорова?
— Иногда она здорова, милорд. Но чаще всего болеет, и мне не позволяют ее видеть.
— Уолтер, мне жаль это слышать.
Милорд опять надолго замолк и задумался. Когда он снова заговорил, казалось, что он это сделал, чтобы просто нарушить тишину.
— У тебя есть собаки?
— Да, милорд. — О собаках малыш мог долго рассказывать. — В Герни много хороших собак. Сотни собак, и у меня есть своя собственная собака, но она уже старая. Когда-то ее называли Бед, но я ее называю Слаб. Мне не нравилось ее прежнее имя.
— Она отзывается на эту кличку?
— Конечно, милорд. Если она не станет на нее отзываться, я побью ее палкой. Собака меня слушается.
— Ты играешь в какие-нибудь игры? Ну, в салочки или в прятки?
— Нет, милорд, мне не с кем играть.
Милорд спрашивал его очень о многом. Читает ли он молитвы и учат ли мальчика чему-либо? Потом незнакомец спросил малыша, счастлив ли он? И Уолтер ответил, что он счастлив, но ему жилось бы еще лучше, если бы его дед разговорился с ним. Незнакомец так резко дернул поводья, что конь поднялся на задние ноги, и мальчик вылетел бы из седла, если бы всадник вовремя его не подхватил. Прошло некоторое время, прежде чем возобновился разговор.
— Твой дед очень строгий человек, Уолтер. Со мной он тоже не разговаривает.
Мальчику это показалось весьма странным.
— Почему он не разговаривает с вами, милорд?
36
— Он считает, что я ему нанес огромный вред. И… боюсь, что он прав.
Уолтер продолжал думать: «Он не может быть королем Артуром, потому что король никогда не наносит людям вреда». Вслух он сказал:
— Дед никогда не разговаривает с моей матерью. Слуги говорят, что он поклялся никогда не разговаривать ни с нею, ни со мной. Еще они говорят, что теперь он жалеет об этой клятве, но не может ее нарушить. Мне приятно думать, что иногда ему хочется со мной поговорить. Я бы поговорил с дедом о своей будущей лошади. И мне нужен новый лук.
Всадник снова тихо заговорил с мальчиком, и Уолтер понял, что милорд страдает.
— До меня доходили слухи, что он не разговаривает с твоей матерью, но я считал это сплетнями. Уолтер, мне неприятно слышать, что все это правда. — Незнакомец вздохнул. — Я вижу, что ваш слуга закончил пить эль и ищет тебя. Может, он думает, что я тебя украл. Я бы с удовольствием это сделал, но нам нужно возвращаться.
Уолтер уже освоился с незнакомцем, и ему стало грустно, когда они вернулись к таверне. Незнакомец осторожно поставил мальчика на камень и улыбнулся ему:
— Прощай, мой мальчик.
— Прощайте, милорд. — Уолтеру не хотелось, чтобы человек уезжал, пока он не узнает что-нибудь об этих красивых сапогах. — Милорд, у вас такие красивые сапоги. Это ведь леопарды, не так ли?
— Да, Уолтер. Это сапоги из Испании, где жила жена нашего доброго принца Эдуарда.
— Когда я вырасту, у меня будут точно такие же сапоги.
— Когда ты вырастешь и сможешь надеть такие сапоги, — тихо произнес всадник, — я пришлю тебе пару, Уолтер, чтобы доказать тебе мою любовь.
Прошло несколько лет, прежде чем Уолтер увидел его во второй раз. Это случилось пятнадцатого июня, в тот день мальчика здорово побил Вилдеркин по приказу деда. Мальчик не сделал ничего дурного, но существовало правило, по которому мальчиков по определенным дням секли, чтобы они лучше запоминали события, происходившие в эти дни.
Пятнадцатого июня было днем принятия Великой Хартии, и поэтому в девять часов Вилдеркин всегда отводил Уолтера за кухню и отвешивал палкой из терновника пятнадцать ударов по заду.
Обычно Вилдеркин сек его не сильно, потому что считал, что мальчиков следует бить только в том случае, если они в чем-то виноваты, но в этот раз он применил силу, сказав:
— Молодой хозяин Уолтер, ты действительно украл в кухне булочку с коринкой. А кто подложил змею в постель старика Вилла на прошлой неделе?
Уолтер возмутился побоями и убежал из дома. Он был очень зол и не думал о том, куда идет. Очнувшись, он увидел, что отшагал целую милю по владениям Булейр. Наверно, все его чувства можно было прочитать у него на лице, потому что, когда он встретил отца — к тому времени ему стало известно, кем ему приходится красивый незнакомец, так как об этом постоянно сплетничали слуги в Герни, — отец его остановил и спросил:
— Уолт, что случилось?
— Ничего, милорд, — сдержанно ответил ему Уолтер. Сверкающие синие глаза понимающе улыбались.
— Ничего? Уолт, неужели ты считаешь, что я поверю, что у тебя всегда такое мрачное лицо? Расскажи мне, в чем дело? Кто тебя обидел?
— Никто меня не обидел, милорд.
Он уже понимал, что случилось с его матерью, и был настроен против милорда и не пытался скрыть от него это чувство.
Лорд Булейр сразу все понял. Брови у него поднялись и губы искривила усмешка.
— Тебе известно о моей вине, и поэтому ты плохо обо мне думаешь. Я тебя не осуждаю. Я поступил нехорошо, и меня нельзя за это похвалить. Мне очень жаль, что мы не можем быть друзьями, Уолт, но у меня имеются кое-какие планы. — Он помолчал, а потом спросил мальчика: — Я могу что-то сделать для тебя?
— Ничего, милорд. Обо мне хорошо заботятся.
— Твой дед стал добрее к тебе и… твоей матери?
— Я не собираюсь обсуждать личные дела с незнакомыми людьми.
— Уолт, мы с тобой не чужие. — Милорд не сводил с мальчика взгляда. — Тебе известно, что я — твой отец?
Уолтер чуть не разрыдался, и ему пришлось собрать волю в кулак, чтобы не показать свои слезы. Он кивнул головой:
— Да, милорд. Мы стыдимся этого и никогда в Герни не говорим на эту тему.
— Ты сильно вырос, мой мальчик, и вскоре тебе будут впору сапоги, которые я тебе обещал.
Уолтер выпрямился и провел рукой по глазам.
— Мне они не нужны. Когда я стану взрослым, дед купит мне прекрасные сапоги из красной кожи!