Всю эту жуткую бессонную ночь ей хотелось раствориться, исчезнуть, стереть из летописи бытия последние 12 часов и вернуть своего дорогого друга таким, каким он был: рассудительным, спокойным, добрым.
Диана сходила с ума от беспокойства и давящей тяжёлой вины. Женя не появлялся всю ночь. Девушка всё ждала, что он вот-вот войдёт в комнату и скажет, что ни в чём её не обвиняет, что всё будет по-прежнему, но она очень хорошо понимала: этому не бывать. Женя – не из тех, кто прощает людям ошибки.
В начале седьмого он появился. Тихо зашёл в её комнату, неслышно прошелестев шагами по полу. Он, насквозь замёрзший и подавленный, подошёл к ней и, взглянув в её красные от слёз глаза, сказал:
– Прости. Я повёл себя отвратительно. Больше этого не повторится, даю слово.
И ушёл. А Диана так ничего и не ответила чтобы задержать его, потому что в горле стоял горький ком, потому что было трудно дышать, потому что она окончательно осознала: уже ничего не будет, как раньше. А он ушёл, и Диана не была уверена, что он когда-нибудь вернётся.
Они не сказали друг другу ни слова, пока ехали в поезде домой. Диана тоскливо и невидяще глядела в окно на проносившуюся мешанину деревьев, хмурого неба и шпал, а Женя делал вид что спит на соседней полке.
На вокзале они прошли мимо друг друга, не попрощавшись, не пожелав удачи, не улыбнувшись. За оставшееся время от каникул, он ни разу не позвонил, хотя раньше не проходило ни дня без его звонка.
Раньше Женя мог поделиться с ней какой-нибудь новостью, просто поболтать ни о чём-нибудь, или позвонить с утра вопиюще рано, чтобы недовольным тоном посетовать, что ему нечего надеть.
Диана всегда относилась к этим дружеским звонкам как к чему-то обыденному, самому собой разумеющемуся, но теперь вдруг стала замечать, что их больше нет. Она вздрагивала каждыё раз, когда слышала телефонную трель. Знала что это не Женя, и всё равно бежала снять трубку.
Лиза ходила за ней по пятам, пытаясь выяснить, почему сестра приехала в таком плохом настроении, почему у неё пропал аппетит, и почему она засунула кубок из Москвы в самый дальний ящик стола.
Когда начался второй семестр в училище, девушке стало чуть легче. Бурная и насыщенная жизнь не давала расслабиться, и, кроме того, там был Антон.
Он – сама галантность. Ласково брал её за руку при встрече, открывал перед ней двери, с пафосом помогал ей справиться со ступеньками училищной лестницы, кокетливо целовал в щёчку, но Диана никак не могла выбросить из головы слова, которые сказал ей Женя в ту ночь. Все эти Антоновские ухаживания казались ей шутовскими, но довольно милыми.
Диана пыталась совладать со своими чувствами, и днём ей это удавалось, но ближе к вечеру, когда голоса в училище смолкали, и она оставалась заниматься в концертном зале, готовясь к экзамену по фортепиано, её голову заполняли отнюдь не ноты и штрихи.
Ди не понимала, что с ней творится. Собственная душа вдруг показалась чужой. После того памятного вечера что-то сломалось в её жизни, и дело было не только в том, что её чуть не изнасиловал её лучший друг.
Разорвалось звено в цепи, которое держало хрупкое равновесие её чувств. Женя всегда занимал в её сердце очень большое место, и она всегда думала, что испытывает к нему лишь дружеские чувства. Но она понимала: в тот вечер, за миг до того, как их губы встретились, она желала этого поцелуя. Он был осознан, как был осознан тот факт, что целует её не кто-то, а именно Женя. Не люби она его, позволила бы она себе возжелать этого поцелуя?
Когда одним прекрасным вечером, находясь наедине с нотами Шопена в концертном зале, Диана додумалась до этого, она ужаснулась собственной слепоте. С чего она решила, что нежные и трепетные эмоции, которые всегда возникали у неё при виде своего блистательного партнёра, были просто дружбой? Возможно ли то, что она все эти годы любила Женю, сама не догадываясь об этом?
Дойдя до этой мысли, девушка резко оборвала себя. Ей стало стыдно. «Я люблю Антона и только Антона! Не пристало мне думать о других парнях и точка!»
Но на первой репетиции после поездки, она поняла что ошибалась, когда думала, что хуже ей уже не будет. Женя перед всей группой на общем собрании подошёл к Андрею Дмитриевичу и попросил дать ему другую партнёршу. Диана тогда вскочила и, сопровождаемая недоумёнными взглядами друзей, бросилась в раздевалку. Её жизнь встала с ног на голову, не иначе. Горькая обида захлестнула девушку, к ней примешивалось яростное бессилие, такое мощное, что впору орать, пока не охрипнешь.