- Лучше верхнее.
Димка кивнул, снял с третьей полки матрац и положил на ту верхнюю полку, что выбрала Роза, напротив девушки.
- Вы потеснитесь? - спросил он стоявшего возле его полки парня.
- Да, пожалуйста, - ответил тот и со словами, обращёнными к девушке «Я ещё вернусь», вышел из купе.
Девушка, ни минуты не раздумывая, быстро спустилась и обратилась к пожилому мужчине, сидящему возле столика с журналом в руках:
- Что же мне делать?
- Не знаю, - ответил тот.
Девушка бессильно присела на краешек нижней полки этого мужчины. Роза села рядом.
Ощущая накалённость обстановки, Роза спросила девушку:
- Что-нибудь случилось?
Девушка отрешённо свела глаза на одной точке и сидела, будто окаменела. Она не отвечала.
За неё ответил Розе пожилой мужчина:
- Да тут прямо беда у девочки. Пристал к ней этот преступник и проходу не дает. Ни днём, ни ночью. Видит, что одна она едет, снасильничать может. Он из тюрьмы освободился и домой едет. Мне уже скоро выходить, а ночью он сможет с ней, что хочет сделать.
- А что ж вы проводнику не скажете? Мы ему билеты показывали, он такой большой и сильный. Что ж с таким сморчком не справится? И милиция должна быть в поезде! А если нет, так можно вызвать милицию на станции.
- Проводник не станет ему даже замечание делать, потому что он его родной дядя.
- Вот это да! - воскликнула Роза и спросила:
- Ты слышишь, Дим?
- Слышу, - ответил парень, сел на свой матрац и несколько минут все молчали.
- Как тебя зовут? - спросила Роза отчаявшуюся девушку.
- Таня, а тебя?
- А я Роза. Ты из Москвы?
- Да.
- А я из Тулы, а это Дима, он из Гусь-Хрустального.
- Слышала. Это во Владимирской области?
- Да. А вас, извините, как величать? - спросила Роза пожилого попутчика.
- А меня можно по-простому: Сергей Николаевич.
- Очень приятно, - кивнула Роза.
- Роза, сходи со мной в туалет, а то я одна боюсь.
- Пойдём, конечно. Дима, мы в туалет пойдём. Надеюсь, этот тип не посмеет при мне к Тане приставать?
- Я пойду с вами, не бойтесь, он не сунется. Схожу в соседние вагоны, может, договорюсь с проводницей, и ты перейдёшь в другой вагон.
- Он меня везде найдёт, никуда от меня, говорит, не денешься.
- Посмотрим. Тебе до какой станции?
- До Минеральных Вод. У меня путёвка в молодёжный лагерь.
- Что-то это мне напоминает..., - насмешливо проговорила Роза и, пропуская Таню впереди себя, пошла по устланному ковровой дорожкой пустынному в это время купейному вагону.
Часть 100
Димка дождался, пока дверь туалета за девушками закрылась, потом перешёл в следующий вагон. Этот вагон тоже был купейный, зато не такой пустой коридор и проводница светловолосая, похоже, русская, хоть и со строгим выражением лица. Димка обрадовался, смело описал ей ситуацию, создавшуюся в соседнем купейном вагоне, и попросил помочь беззащитной девушке. Но не тут-то было.
- Ничем не смогу помочь. Сейчас у нас в Осетии работы не найти, я очень дорожу своей, а Казбек давно работает, с ним считаются, он за своего племянника и отомстить может. А у меня дети, их кормить надо. Пойми, парень и не обессудь.
- Да мы ведь его племянника даже пальцем трогать не собираемся, мы девушку от этого беспредельщика спасти хотим. Но, если вы не можете, так хоть посоветуйте, кто сможет, а то мы раньше сойдём, чем она.
Женщина задумалась на минуту.
- А знаешь, если и поможет, то только Зарина. Осетинка она. Она никого и ничего не боится. Очень боевая. В девятом плацкартном работает. Сходи, придумает что-нибудь, я уверена.
- Нет, до девятого сейчас не успею. Попозже схожу. Пойду в свой вагон, там мои девчонки без охраны.
- Сколько ж их у тебя?
- Две всего-навсего.
- Ну, иди-иди. Удачи тебе.
- Спасибо.
Но «мачо» больше не появился. Прятался у проводника по имени Казбек. Сосед по купе сообщил, что пока их не было, проводник принёс постели и чай. За оплатой пообещал прийти.
- И что нам делать? - спросила Димку Роза.
- Да ничего такого. Стелитесь, чаю выпьем и ляжем спать. Купе изнутри замкнём.
Потом, когда выпили чай, Дима сам отнёс стаканы проводнику, чтобы заодно разведать местонахождение его племянника.
- Молодой низкорослый, маленький, хлюпенький, в спортивном костюме лежит на нижней полке в купе проводников, а его дядя Казбек сидит у стола. По мне так никакого уважения. А ещё кавказцы, осетины! Неужели же у них так положено?
Не получив ответа, Дима замкнул изнутри купе и тоже лёг.
- Должен вам сказать, чтобы хоть как-то успокоить, что сейчас ещё ничего, а вот в старину красивым женщинам приходилось нелегко. На Русь всегда нападали кочевники, всегда её грабили, всегда захватывали пленников. Потом их продавали в рабство и женщины, особенно красивые, оказывались в такой ситуации в наихудшем положении. Но до татаро-монгольского ига это были сравнительно нечастые набеги половцев и печенегов. Между некоторыми проходило до 80 лет, но когда Батый напал на Русь, он увёл в рабство около ста тысяч славян. Ограбив и уничтожив массу городов и деревень, он не ушёл в свою Монголию, а, как злобный хищник, лениво разваливается возле потрёпанного им стада антилоп, зная, что и назавтра ему захочется отведать их нежной тёплой плоти, так и Батый со своим тигриным прайдом расположился неподалёку от Руси, чтобы грабить, жечь, убивать и, конечно же, угонять в рабство. Всего за период соседства с Ордой в рабство было уведено до 3-х миллионов жителей Средневековой Руси. Во время военных походов монголы брали заложников, которых пускали впереди армии в качестве пушечного мяса. Если город оказывал сопротивление или поднимал восстание, его население вырезалось под корень. Все жители, кроме ремесленников, красивых юношей и молодых женщин, были обречены на смерть. Тем женщинам, которым удавалось выжить в плену, со временем начинали завидовать мёртвым. Сохранились документы, подтверждающие, что у татаро-монголов пленные женщины становились достоянием всех воинов, которые по желанию могли воспользоваться любой из них. Позже, в большинстве случаев, они продавались в рабство на невольничьих рынках. В лучшем случае, женщина становилась личной наложницей какого-нибудь знатного чиновника. А вот если пленница была княжеской крови, женой или дочерью правителя, пусть даже от наложницы, отношение к ней было особым. Обычно такие пленницы становились жёнами монгольских князей и всякого позора они избегали. Правда, у русских женщин, тем более, знатных, был свой кодекс чести. Обычно в плен княгини не попадали, а заканчивали жизнь самоубийством.