- Пойдем, пойдем, не останавливайся, - потянул Розу за собой Миша и благодаря твоей привлекательности, мы с тобой теперь свободны. Да пойдем же, пойдем скорее, не останавливайся.
- Иду, иду. Мне подружки всегда с сочувствием советовали скромнее одеваться, чтобы не бросались в глаза мои недостатки, а главное - советовали остричь волосы и осветлить их. Но осветлиться я не решилась, бабушка этого не переживет, а вот волосы отрезала.
- Отрезала? Никогда бы не подумал. Они были еще длиннее?
- До пояса. Я перед отъездом тайком отрезала. Бабушка еще не знает.
Часть 28
- Только ты рассказывай, дальше что было? -спросила Мишу Роза. - И, при чем тут я в нашем освобождении?
- Ты кричала с утра? - вопросом на вопрос ответил Миша.
- А как не кричать, если голубятня качалась, - ответила Роза. - Страшно было. Мне охранник сказал, что я в этой голубятне останусь до самой смерти.
- Вот в тот момент, когда ты кричала, муж хозяйки приехал на объект, - объяснил Миша. - Спросил, ясное дело, кто кричит, хотя, видимо, это у них в порядке вещей. Ему объяснили, что там молодая красивая девчонка, вполне приличная, не бичиха. После этого хозяин забрал единственный ключ от голубятни, положил себе в карман и сказал охраннику, что навестит тебя, как только ты еще немного ослабнешь от голода. И уехал. Охранник обо всем доложил хозяйке, и она приказала ему послать меня за тобой, чтобы до утра духа нашего на стройке не было.
- Ужас! Теперь я поняла, что вовсе не моя внешность помогла нашему освобождению, а только то, что я из мира людей, а не бомжей.
- Пусть эти бандиты разделяют людей на тех, кого можно безнаказанно превращать в рабов, потому что они не люди, а кого-то можно и в рабов, а можно и в наложниц, когда от голода они достаточно ослабнут, но мы-то с тобой не должны же опускаться до уровня этих бандитов, уподобляться им. Мне не нравится, что ты разделила народ на людей и бомжей, - с упреком высказался Миша.
- Это не я разделила, а те, кто нас туда поместил, - объяснила Роза.
- Ладно, не будем спорить, - предложил Миша. - Надо только постараться сообщить, куда следует. Не хочется думать, что нигде в целой стране не найти нам поддержки в этом.
- Надо сначала нам самим убежать подальше, я такого страха натерпелась.
- Будем под стеной пробираться до дороги, - предложил Миша, - я заметил, что там напротив небольшой кустарник. Спрячемся и подождем. Они не подумают, что мы близко. Не с собаками же будут за нами гнаться.
- Ой, как жутко все это! - воскликнула девушка. - Я так отчетливо себе это представила, будто мы с тобой в кино попали
- Хорошенькое кино, - успел произнести Миша, и неловко оступившись на скользкой траве, съехал в неглубокую рытвину.
- Да, ребятушки, везучими вы оказались. Я предполагал, что не раз и не два мне придется здесь продежурить, да и не факт, что дежурства эти могли принести пользу. А вот, поди ж ты, в первые же сутки вы ухитрились вырваться.
Так рассуждал Никола, безжалостно заставляя машину прыгать по кочкам разбитой дороги, и поднимая своими рассуждениями и без того радостное настроение молодых беглецов, крепко прижавшихся друг к другу на заднем сиденье.
- Сейчас подальше отъедем и на каком-нибудь посту я вас покормлю. Дарья Петровна наготовила там на Маланьину свадьбу. Снеди наложила на три дня. Я ей говорю, зачем ты переводишь продукты. Ведь не выпустят же их в первый-то день. А она, знай, накладывает. «Пусть», - говорит, - все пропадет, мне не жалко. Ведь я так перед ними виновата! Увидишь их, - говорит, - попроси, чтобы они меня дуру старую простили».
- Мы прощаем, - отозвалась на тираду Николы Роза, а Миша тихо ее поцеловал перед тем, как она спросила:
- А куда мы едем, Никола? К Дарьюшке?
- Нет. К Дарьюшке вам нельзя. Там вас первым делом будут искать. Я вас отвезу к одной своей подруге далеко-далеко отсюда. Там уже другая область, отдохнете у нее, она что-нибудь придумает. Спите пока.
Но спать Роза не могла, ее охватил страх. Она не могла понять, почему. Опасности, ужасы, рабство, казалось, остались позади, они с Мишей спасены, спасены окончательно. Но за рулем знакомой машины сидел все тот же Никола, за окнами этой машины была ночь, напоминавшая ту, когда они бежали от преследователей и впервые сели в нее, да к тому же пятна света, словно в жутком повторяющемся сне, сменяя друг друга, как тогда, падали перед глазами Розы от фонарных столбов на темное полотно дороги, будто разрисовывая нескончаемую холщевую ткань огромными бледными горошинами.
Девушка обернулась к Михаилу, сидящему рядом с ней на заднем сиденье, и в слабо отсвечивающих лучах света, еще не успевших распластаться горошинами на полотне дороги, увидела его, будто закаменевший, профиль. Он был так задумчив и сосредоточен, так напряжен и углублен в какую-то свою внутреннюю работу, какие-то свои мысли, что даже не заметил, что Роза к нему повернулась, не заметил ее взгляда.