После этих слов мамы Роза смело выключила телевизор и, уже не скрываясь, открыто стала слушать разговор родителей.
- Хорошо, пусть слушает, - смирился отец. - Но скажи, пожалуйста, с чего ты взяла, что этого ребенка должны непременно продать?
- Потому что у нас бесплатно можно усыновить только больного ребенка, но теперь и больных детей иностранцам ухитряются продавать.
- Откуда ты все это знаешь? Опять послушала сплетни старушек?
- Нет, с одним случаем я столкнулась лично, когда перед родами меня положили на сохранение в областной роддом. Мест не было и меня, как и многих, положили в коридор. Рядом лежала молодая блондинка, сказала, что ждет мальчика, приехала сюда к тетке, чтобы не рожать дома, потому что с отцом ребенка они не женаты. Фотографию парня тоже мне показала, он у нее кавказец. И все. Мы несколько дней с ней общались, но она ни словом не обмолвилась, что собирается отказаться от ребенка, иначе у меня было бы время ее отговорить. А тут не успели нас перевести в палату, как она родила и я узнала об отказе. Я, наивная, тут же пошла к девушке уговаривать, предлагать ей помощь. Ни в какую. Она все уже решила, не хочет и все. Я - к главврачу с предложением оформить мне двойню, хотя Роза тогда еще не родилась, но я не знала, как ты на это посмотришь.
- Хорошо бы посмотрел, - вставил отец. - Но почему ты мне ничего не сказала?
- А что говорить? Ты бы видел, какими глазами эта главврач на меня посмотрела! Как будто я не в себе. А после мне было уже не до того. Роза родилась. Молодая врач по детским болезням сказала мне, что ребенок у нас в таком состоянии, что кормить ее моим молоком нельзя и надо прямым попаданием отправляться в детскую больницу. Через месяц нас поместили в детскую больницу, и вот там я увидела выходящую от врача очень богато одетую женщину. В открытую дверь врач крикнула дежурной медсестре:
- Проводите женщину к Быстрицкому!
Я даже подпрыгнула - это была фамилия той блондинки, которая родила отказного мальчика. Это означало одно - он теперь, спустя больше, чем месяц, находится в больничной палате.
- Так, может быть, мальчик был болен? - спросил папа.
- Нет, мне его мать и главврач в роддоме сказали, что мальчик абсолютно здоров. Я потом прямо, без обиняков спросила у разговорчивой санитарки в этой больнице:
- А что Быстрицкому еще родителей не подобрали?
- Нет, - ответила она, думая, что я в курсе. - Выбирают, кто больше заплатит.
- Вот видишь, - сказал отец. - С такими фактами нашей действительности и должна бороться милиция. Не понимаю, почему ты против моего перевода.
- Потому, - сказала мама, - что я очень боюсь за тебя. В милиции надо будет прогибаться, поступаться принципами, менять взгляды в соответствии с взглядами начальства, а главное, тебя заставят организовывать преступления. Вспомни, как в кино Жиглов Кирпичу подкинул в трамвае кошелек? Их этому специально учат. Вот это и есть подлая провокация и тебе придется такое совершать.
- Но там был же Шарапов? Он ведь работал честно? Поймал целую банду, усыновил ребенка.
- Всех сирот не усыновишь, а душа будет разрываться не только у тебя, но и у меня. Что касается Шарапова, то и он, рискуя, конечно, жизнью, но обманом заманил бандитов в магазин, который они не собирались обворовывать. При этом, хоть Шарапов просит не стрелять, Жиглов стреляет в человека, который прошел войну, который спас Шарапова, не выдал его, и, ясно, что он мог бы стать порядочным, честным человеком, если бы ему дали такой шанс. Вот в царской полиции были филеры. Почему бы не следить за потенциальными преступниками людям, получающим за это зарплату? Почему не предупреждать преступления, а не организовывать их, засылая провокаторов, соблазняя большими деньгами ошалевших от нищеты и безысходности женщин и авантюрного типа молодых людей? Ведь во всех таких ситуациях, кроме тех, кто решился на преступление, страдают живые, ни в чем неповинные люди. Знаешь, как у Христа: не тот виноват, кто согрешил, а тот виноват, кто соблазнил.
Сейчас в воспоминаниях Розы эта мысль осталась в голове последней из четко очерченных. Дальше они стали отрываться, как нитки от катушки, и, спутываясь, переплетаясь, хаотично плавать, словно в голове девушки образовалось космическая невесомость. Но вот этот клубок вырвался на свободу и поплыл перед ветровым стеклом автомобиля. И тут Роза увидела, что в нитках ее мыслей запутался маленький мальчик с черненькой головкой. Нити вертели его в разные стороны, крутили и переворачивали в воздухе, будто удерживали от столкновения с догоняющей их машиной. Роза не понимала, что это сон, но она ясно почувствовала, что страх, которым она была охвачена до этого видения, вдруг отыскал в пространстве того, за кого Роза боялась в этот момент больше, чем за себя. Она хотела позвать мальчика, чтобы он понял, что не один, что она с ним, но не было у него имени, только фамилия.