— Сдавайся — или умри!
Полуоглушенный падением и ударом, придавленный ногой противника, чувствуя, как начинает невыносимо болеть рана, и из неё продолжает сочиться кровь, паж герцога не сопротивлялся более. Он прохрипел:
— Я сдаюсь… сдаюсь, черт возьми!.. — Но эти слова, довольно грубо отступающие от тех, которые произносились побежденными на турнире, не разозлили Дома.
Его охватила невыразимая радость — поединок был выигран, оруженосец Черной Розы повержен… и они оба остались живы!
Дом высоко поднял свой клинок и — ликующе крикнул на окситанском языке:
— Победа Руссильона! — и прибавил звонким, ясным голосом: — И, клянусь всеми святыми, когда-нибудь и проклятый герцог Черная Роза будет так же лежать под моим коленом и скулить, моля о пощаде!
4. Две сестры
Стоявший у окна герцог вздрогнул; светлые глаза его сузились и метнули молнию на дерзкого мальчишку, осмелившегося так оскорбить его, — это был чуть ли не открытый вызов! Рука рыцаря непроизвольно легла на бедро, нащупывая меч, который, войдя в комнату, он вместе с плащом положил в ногах кровати.
— Что? — произнес Черная Роза. — Я не ослышался?..
Граф Руссильон, который на время всего поединка, казалось, превратился в соляной столб, после того, как Дом прыгнул на Жан-Жака и потребовал сдаться, немного пришел в себя. Краска вернулась на лицо старика, дыхание стало ровнее.
Сейчас же, при этих словах герцога, он вспыхнул, как девушка, и пробормотал:
— Простите мою дочь, монсеньор, она сама не знает, что говорит…
— Она?!! — воскликнул рыцарь, в недоумении поворачиваясь вновь к окну.
В этот момент на площадке башни появилась женщина, в которой герцог узнал кормилицу своей невесты. Запыхавшаяся и взволнованная, она закричала на плохом французском языке, обращаясь к рыжему пареньку:
— Госпожа! Госпожа Доминик! Я ищу вас по всему замку, а вы здесь баловством занимаетесь, да еще и опять мальчиком оделись! Срам-то какой! Ох, опять попадет мне, грешнице, от батюшки вашего!.. Идемте! Ваша сестра, Мари-Флоранс, хочет немедленно говорить с вами!
И, подбежав к Дому, который отдал меч Жерару и стоял около Филиппа, вытирая рукавом вспотевшее лицо, она схватила так называемого сына графа за руку.
— Идемте быстрее!
Жан-Жак, с помощью друга, уже поднялся на ноги. Услышав слова служанки, оба оруженосца так и замерли с открытыми ртами; но внезапно парижанин, как бы что-то сообразив, собрав остатки сил, ринулся к Дому и сорвал с него шапочку. Рыжие мелко вьющиеся кудри рассыпались по плечам и спине победителя пажа Черной Розы; и Жан-Жак бессильно, со стоном опустился на землю, потрясенный до глубины души.
— Д-д-девчонка… — ошалело пробормотал Жерар, выпучивая свои маленькие водянистые глазки.
Так трагически начавшаяся сцена на площадке быстро превращалась в комедию.
Герцог, наблюдавший её из окна, не мог не улыбнуться на потрясенные лица своих оруженосцев и ярость разоблаченной Доминик, зашипевшей, как дикая кошка, когда Жан-Жак сорвал с неё шапку.
А, увидев смущенного донельзя, красного как рак графа, и вспомнив его недавние слова о доброте и кротости всех его дочерей, — Черная Роза не мог удержаться от смеха.
Он расхохотался, — и Мари-Доминик услышала это. Она подняла голову, и увидела в окне спальни сестер, — и тотчас узнала — того, кто вызывал в ней безудержную, неукротимую ненависть. И это мерзкое чудовище в маске, этот проклятый герцог смеялся… смеялся над нею!
О, если б у неё в руке оказался кинжал, и она могла метнуть его в эту наглую замаскированную физиономию, улыбающуюся ослепительно белыми зубами!
Но у Дом не было в руках ни кинжала, ни даже просто камня; и некогда было искать их, — Элиза дергала девочку за рукав, она звала её к сестре.
Герцог увидел, как благородная графская дочь оглянулась вокруг себя, в бессильной ярости топнула ногой, — и вдруг, подняв голову и глядя ему в глаза, в прорези черной полумаски, плюнула, как деревенский мальчишка, смачным плевком, в его сторону, — только так могла Доминик выразить свои презрение и ненависть к гнусному мерзавцу в окне! Черная Роза расхохотался ещё сильнее.
…Вернувшись к себе, Мари-Флоранс не сразу пришла в себя. Элиза сварила своей госпоже успокаивающий настой и, выпив его, девушка приказала верной кормилице сейчас же найти и привести к ней Мари-Доминик.
Не найдя Дом в башне донжона, служанка выбежала во двор и увидела своего младшего сына, Пьера, который, как говорилось ранее, остался с герцогскими лошадьми.