— Ну то-то же, — тяжело дыша, пробормотал де Ноайль, доставая веревку. — Да… Бог на моей стороне, милая Розамонда! И тебя, моя прекрасная монашка, Он послал мне на закуску!
— А тебя, гнусный злодей, — нам с Терезой на десерт! — вдруг послышался сзади хорошо знакомый Раулю голос. Де Ноайль стремительно обернулся… Но все же недостаточно быстро; сзади на затылок ему обрушилось нечто тяжелое, и свет померк в глазах негодяя.
…Когда Розамонда пришла в себя, оказалось, что она лежит на лавке, а рядом, держа ее за руку, сидит Доминик. «Доминик? Как она оказалась здесь?.. Это сон… Мне все это снится.»
— Розамонда, — сказала ей Дом. — Слава Господу, что мы успели вовремя!
— Мы? — слабым голосом промолвила герцогиня. — С кем… с кем ты здесь?
Тут из-за плеча Доминик показалось странное молодое женское лицо с совершенно белыми волосами.
— Это Тереза, — произнесла Дом. — Она спасла меня. — И она вкратце рассказала Розамонде о том, как Рауль похитил Робера и ее, и о том, как она бежала из Шинона. Глаза Розамонды наполнились слезами.
— Боже мой! Доминик! Мой брат — монстр… Где… Где он?.. — Не беспокойся. Он недалеко. Но он не причинит больше зла. Ни тебе, ни кому-либо другому! — А я и не знала, что ты тоже была в замке. Я видела только Робера… Доминик! Это было ужасно…
— Робера?.. Ты его видела?.. Когда? — спрашивала Дом, судорожно стискивая руку девушки.
— Давно… Кажется, пять дней назад. Доминик!.. Тебе лучше даже не знать, что сделали с ним…
— Нет! Я хочу знать! Умоляю, Розамонда!
Герцогиня, спотыкаясь почти на каждом слове, рассказала о том, чему стала свидетельницей в подземелье.
— Он умирал, Доминик… Я никогда не видела ничего страшнее… И это сделал мой родной брат!
Дом стиснула зубы. Она не позволит себе никаких слез! Да… Робер мертв… И взывает с небес к отмщенью! Она успеет оплакать его!.. Сначала — месть!
Розамонда между тем продолжала свой рассказ — о том, как она убила Франсуа, как упала в обморок, как очнулась уже на лошади, далеко от Шинона.
— Франсуа! Этот пес! Он сдох?.. — воскликнула Тереза, мрачно сверкая зелеными глазами. — Вы убили его?
— Я вонзила кинжал в его черное сердце! Это он, оказывается, был виновен в смерти моего Анри де Брие, Доминик!..
— Чудовища, — прошептала, содрогаясь, Дом. — И Франсуа… И Рауль… О, если есть в аду самое страшное место, где души преступников корчатся в вечных жутких муках, — то именно там будут Франсуа и твой брат, Розамонда!
— Не называй его больше моим братом, Доминик! Я отрекаюсь от него. Он монстр… И я готова сама, сей же час, выдать его палачам, чтобы они предали его самой жестокой, самой лютой казни!
— Нет, Розамонда, — жестко сказала Дом, переглянувшись с Терезой. — Мы не выдадим Рауля палачам… Ни за что!
— Но что ты говоришь? — растерянно промолвила герцогиня. — Его надо предать в руки правосудия! И казнить!..
— Мы будем правосудием, — торжественно возгласила Дом. — Мы будем обвинителями этого злодея. Ибо мы имеем на это больше прав, чем кто бы то ни было!
— Да, — воскликнула Тереза. — Ты правильно сказала, Мари! У нас есть на это право!
— Не будет только защиты, — продолжала Доминик. — Потому что никто в мире не сможет оправдать преступления де Ноайля! Его жертвы вопиют об отмщении!
— Вы обвините Рауля? И что же дальше? — пролепетала Розамонда.
— Мы предадим его казни, — холодно произнесла Дом. — Ты согласна со мной, Тереза?
— Да! — Тереза едва сдерживала дрожь в голосе. — Да! Он убил моего сына… Мою подругу… Я жажду мести!
Герцогиня взглянула на их лица. В них не было ни тени милосердия. Лишь жестокое предвкушение предстоящего действа. Да, Рауль заслужил самую лютую казнь; он зверь и чудовище. Но в его жилах течет одна с Розамондой кровь. Они носят одно имя…
— Я… Я не могу поддержать вас в этом, — слабо шепнула она. — Я знаю все, что он совершил. Но поймите меня… Я не могу.
— Ты останешься здесь, если хочешь, — спокойно сказала Дом. — Я понимаю тебя. Но не вздумай попробовать нас остановить… молить о пощаде для него. Это бесполезно. И да свершится наше правосудие!
— Идем, Мари! — дрожа от нетерпения, воскликнула Тереза.
И две женщины вышли из избушки.
…Рауль был крепко связан и висел, вздернутый вверх ногами и совершенно голый, на толстой ветке одного из двух кленов, росших на середине поляны (под другим была могилка маленького Робера). Он уже давно очнулся и, обнаружив себя, герцога де Ноайля — да нет, почти что герцога де Немюра! — висящим в столь недостойном его высокого вельможного звания виде на дереве, изо всех сил пытался разорвать веревку и освободиться. В первую минуту, придя в сознание, де Ноайль еще пытался убедить себя, что это всего лишь чья-то дерзкая шутка. И тот, кто сыграл ее с ним, Раулем, жестоко за нее поплатится! Но затем он вспомнил голос женщины у себя за спиной, который назвал его гнусным злодеем в тот момент, когда герцог оглушил Розамонду. Это был голос Доминик де Руссильон! Если с Раулем сделала это Доминик, каким-то чудом спасшаяся и нашедшая его здесь… то пощады он не дождется! И де Ноайль с утроенной силой и яростью, изрыгая проклятия, пытался разорвать свои путы. Но это было невозможно. Его связали накрепко. Со знанием дела.