Солдаты выпустили руки молодой женщины. Она быстро спросила Лавуа:
— Он жив?.. Где он?
— Жив, ваша светлость. Я провожу вас! — Они пересекли внутренний двор замка и поднялись по ступеням к высоким дверям парадного входа, возле которых замерли двое рослых королевских стражников с мечами наголо. Стражники отдали мессиру Лавуа честь и отворили перед ним и его спутницей тяжелые кованые двери. Комендант и Дом вступили в большую залу, в конце которой, напротив парадного входа, была широкая мраморная лестница. Мессир Лавуа направился к ней. Доминик казалось, что он еле передвигает ноги… Разве нельзя идти быстрей?.. Когда же они придут?.. Старый воин, кряхтя, начал подниматься наверх. Дом не выдержала. — Где комната моего мужа? — На втором этаже, ваша светлость. Третья слева… Но не бегите же так! Я за вами не успеваю!
— И не надо! — на бегу крикнула Дом. — Я поняла! — Она стрелой, шлепая по сверкающим мраморным ступеням босыми грязными ногами, взлетела по лестнице, — той самой, с которой больше пяти лет назад скатился Робер, когда пытался вырваться из Шинона, — на второй этаж и побежала по длинному коридору, — тому самому, где обезумевший от ярости де Немюр уложил тогда же столько человек.
Около третьей слева двери никого не было, так же как и в пустом и каком-то странно тихом коридоре. Но вдруг эта дверь открылась, и на пороге ее появился высокий худой мужчина в черной сутане с большим золотым крестом на груди и молитвенником в руках. Он обернулся на бегущую к нему женщину, похожую на нищенку, и внезапно цепко ухватил ее за локоть костлявыми, но сильными пальцами.
— Ты куда, дочь моя? — произнес он отнюдь не доброжелательным тоном. — Тебе здесь не место!
— Пропустите меня, святой отец! Мой муж… Он здесь!
— Какой муж? — прошипел священник, преграждая ей дорогу. — Ты с ума сошла? Убирайся отсюда!
Дом с ненавистью взглянула в его аскетическое желтоватое лицо с крупным крючковатым носом и тонкими бледными губами. Глаза святого отца были маленькие, темные и неожиданно злобные.
— Мой муж! Робер де Немюр… Да дайте мне дорогу, черт вас побери! — и она, не выдержав, со всей силой наступила ему на ногу. Падре ойкнул — то ли от боли, то ли услышав ее откровенное богохульство, — и отпустил руку Доминик. Она открыла дверь и вбежала в комнату.
…В этой комнате произошла когда-то знаменательная встреча королевы и де Немюра, — когда ее величество изволила сидеть за столом и кушать фазана, а ее кузена привели к ней на поводке, как собаку. Та комната, где с Робером случился приступ, во время которого он чуть не убил Бланш. И та, где его лечили после двадцати дней, проведенных им в подземелье Шинона.
И сейчас де Немюр вновь лежал здесь, на той же постели. И, по всей видимости, умирал. Хотя еще продолжал бороться, к изумлению врача королевы.
В комнате, чьи окна были уже завешаны траурно-черными занавесями и в которой стоял тяжелый запах от горевших день и ночь свечей и каких-то лекарств, находились, кроме умирающего, Бланш де Кастиль, Этьен де Парди, Энрике да Сильва, Инес де Луна и еще несколько вельмож. Королева сидела на стуле около ложа де Немюра, которого осматривал да Сильва; остальные придворные почтительно, молча и со скорбными выражениями на лицах стояли чуть в стороне.
Все они оглянулись, в удивлении воззрившись на ворвавшуюся в эту обитель приближающейся смерти жалко одетую и растрепанную женщину. Ее величество нахмурилась и начала привставать со стула; два дворянина из ее свиты положили руки на рукояти своих мечей и сделали шаг в сторону дерзкой нищенки, осмелившейся нарушить покой этой печальной комнаты.
Но Доминик не обратила на них внимания; в этот миг никого не существовало для нее… даже самой королевы Франции! Никого, кроме ее Робера! Она не сводила горящего взора с постели, которую загораживали от нее Бланш де Кастиль и врач. Робер!.. Он лежал там!.. Кто, кто сейчас сможет остановить ее, когда она находится рядом со своим мужем, в нескольких шагах от него?
Не отрывая взора от кровати, она произнесла повелительным тоном:
— Господа! Прошу вас… Оставьте меня наедине с моим мужем.
Бланш вздрогнула. Она наконец узнала Доминик. Девчонка жива!.. Она здесь… Да еще и смеет приказывать — и кому? Самой французской королеве!
Ее величество поднялась так резко, что стул сзади нее чуть не опрокинулся. Но барон де Парди не дал ей открыть рот и сказать хоть слово. Он вдруг оказался рядом с Бланш и крепко, со значением, сжал ее руку.
— Ваше величество, мне кажется, мы должны оставить герцогиню де Немюр вдвоем с ее супругом, — тихо, но почти с угрозой, промолвил Этьен.