— Они бегут! — закричал вдруг Оливер. — Друзья, путь свободен!
Подняв высоко над головой ружье, он ринулся вперед. На минуту перед бойцами мелькнуло его тонкое юношеское тело. Но грянул одинокий выстрел, и Оливер, беспорядочно взмахнув руками, упал ничком. Бойцы на минуту смешались. Джон Браун мгновенно подскочил к сыну и подхватил его на руки:
— Мальчик мой!
Но предаваться отчаянию было не время, и капитан крикнул бойцам:
— Не останавливаться! Я сам понесу его!
Он легко взвалил на плечи безжизненное тело Оливера.
— Вперед, друзья! Пробьемся к мосту! Гонцы устремились вслед за бегущими в беспорядке смайлсовцами. Мост был уже совсем близко, уже слышно было, как шумит река. Еще несколько шагов — и маленький отряд спасен. Но в это мгновение впереди произошла какая-то заминка. Бойцы услыхали восторженный рев врагов, и сейчас же из-за поворота показались синие мундиры солдат.
ОНИ НЕ СДАЮТСЯ
— Моряки! — в ужасе закричал Гоу. — Мы пропали!
— Назад! — раздался громовой голос Брауна. — Это ловушка. За мной, друзья, в арсенал!
Он повернул обратно, придерживая на плече тело Оливера. За ним последовал весь отряд. Вдогонку бойцам неслись выстрелы и крики, но они не отвечали. Они стремились теперь к арсеналу как к единственному убежищу, и, только когда захлопнулись за ними обитые железом ворота, бойцы смогли оглядеться и пересчитать оставшихся в живых. Еще трое из группы Бэнбоу остались лежать там, на улице. Теперь их оставалось семнадцать, считая легкораненых. У всех были бледные, но спокойные лица. Гоу стирал рукой кровь и грязь со щеки. Джим Бэнбоу держал на руках Салли. У девочки все платье было забрызгано чьей-то кровью. Джон Браун все еще не расставался со своей драгоценной ношей. Он бродил по двору, ища удобного места. Наконец он выбрал уголок у стены, под большой магнолией. Туда он положил Оливера. Юноша открыл мутные глаза и увидел над собой блестящие, словно лакированные листья.
— Папа, мы победили, правда? Мы в горах? Отец склонился над ним:
— Да, да, Оливер. Спи, мой мальчик… Он отвернулся, Оуэн молча захлопотал над братом.
— Капитан, федеральные войска уже у ворот, — подошел Кук, — я думаю, придется сдаться…
— Мы не можем сдаться, — устало возразил Браун. — Наших негров ждет линчевание, да и нас не помилуют. Нужно думать о людях, Кук.
— А заложники? — напомнил Кук. — Мы еще можем ценой их купить себе свободу.
Джон Браун покачал головой.
Дело зашло слишком далеко, — сказал он. Моряки скорее согласятся пожертвовать несолькими здешними плантаторами, чем выпустить нас из рук. Впрочем, можно попытаться.
За стеной раздались звуки горна. Стрельба прекратилась. Оуэн, выглянув, сообщил, что солдаты составили ружья в козлы и как будто собираются расположиться лагерем. Вдруг он сказал:
— Отец, сюда идет офицер с белым флагом. Мне кажется, это парламентер. Джон Браун подошел к окну.
— Что вам угодно, сэр? — спросил он громко.
— Я бы хотел говорить с вашим командиром, — донесся высокий тенорок офицера. У него было круглое лицо с небольшой курчавой бородкой. Разговаривая, он нервно поправлял пелерину своей шинели.
— Вы говорите именно с командиром первого американского аболиционистского отряда. Мое имя Джон Браун.
— Я явился сюда по поручению полковника Роберта Ли, командующего войсками Соединенных штатов этого округа, — прокричал офицер. — Полковник предлагает вам сдаться. Вы окружены со всех сторон. У вас нет другого выхода.
Джон Браун перевел дыхание.
— Я сдамся, если полковник даст моим людям — здоровым и раненым — уйти в горы, — сказал он, явственно произнося каждое слово. — Кроме себя, в обмен за моих людей я предлагаю взятых мною заложников.
— Это невозможно! — Офицер весь скривился. — Полковник требует безусловной сдачи всех бунтовщиков.
Вместо ответа Джон Браун поднял револьвер и выстрелил в воздух.
— Предупреждаю вас: на рассвете мы начнем атаку! — визгливо закричал офицер и, не выдержав парламентерской вежливости, погрозил кулаком: — Мы разгромим ваше проклятое гнездо!