— Аткинс! Доктор Аткинс! — прошелестело в толпе.
Да, это был он, наш старый друг Чарли Аткинс, но уж не тот живой, непоседливый мальчик, которого мы знали с вами раньше. Прошли годы, теперь в волосах Аткинса проглядывала седина и некогда озорные, веселые глаза его стали спокойными и грустными: много человеческого горя пришлось им повидать.
— Отведите девочку и дядю Бэна ко мне домой, — распорядился он, — я сейчас вернусь и сам перевяжу их. Вот только переговорю с теми… — Он кивнул в сторону Вустера и его «рыцарей».
— Послушайте вы, Аткинс, или как вас там, — обратился к доктору Вустер, — что это вы вздумали тут командовать?! Смотрите, и на вас найдется хорошая дубинка!
Но доктор Аткинс даже не повернулся к нему. Он заговорил, обращаясь к неграм и белым:
— Вы все меня здесь знаете. Знаете, что я врач. Мне удалось окончить университет, но я сидел там за особым барьером, как прокаженный, потому что я — негр. Я сносил все унижения, потому что мечтал стать ученым и помогать моему народу. Теперь, когда я узнал, что правительство позволило черным детям учиться вместе с белыми, я почувствовал себя счастливым. Наконец-то, думал я, настанет справедливость.
Доктор Аткинс поднял черную руку и указал на Вустера и его компанию:
— И вот смотрите, кучка таких людишек хочет покрыть позором нашу Америку. Но скрыть правду не удастся. Все в мире узнают, что делается в нашем городе, какое позорное дело затеяли белые хозяева. Благородные люди во всем мире подымутся на защиту справедливости.
— И тогда мы сможем учиться? — Уголек, который стоял у самых ног доктора Аткинса, тихонько дернул его за рукав.
Доктор Аткинс ласково наклонился к нему:
— Да, сынок, и ты и твои черные сестры и братья непременно будут учиться в хороших школах. Но для этого нам всем придется, видно, еще много бороться, как боролись наши отцы и деды.
— Проклятый негр! — проворчал Вустер. — Как бы мне хотелось навсегда заткнуть тебе глотку!
— Заткнете мне — найдутся другие, — спокойно отозвался доктор Аткинс, — правду ведь не задушишь.
Пока он говорил, «рыцари» Вустера начали потихоньку расходиться. Некоторые что-то шептали своему вожаку, а потом уходили, унося свои дубинки и камни.
— Ну погоди, негр, мы еще с тобой встретимся! — бросил Аткинсу Конти.
Но и он ушел, таща за собой упирающегося Вустера. У школы теперь оставались только негры и доктор.
— Через несколько дней я добьюсь для вас свободного входа в школу. Никто не посмеет нападать на вас и ваших детей, — сказал Аткинс. — А сейчас я отправлюсь домой. Нужно осмотреть наших раненых.
— Я пойду с вами, помогу вам, док, — немедленно вызвалась Энн.
Уголек уцепился за мать и тоже объявил, что пойдет помочь дяде Бэну.
В маленьком белом домике, где жил доктор Аткинс, раненая девочка Пегги и дядя Бэн были уже перевязаны и сидели в покойных креслах. Увидя вошедшего доктора, дядя Бэн просиял.
— Какая у вас драгоценная помощница, док, — сказал он, — золотые руки у вашей матери!
Пожилая красивая негритянка, встретившая доктора, усмехнулась:
— Еще немного практики в таких боях, и я стану из учительницы опытной фельдшерицей, — сказала она.
Вы, друзья, наверно, сразу узнали в ней Флору Аткинс — отважную, скромную мать Чарльза Аткинса.
Доктор осмотрел обоих пострадавших и сказал, что камни, к счастью, только скользнули по поверхности кожи.
— Бойцы Джона Брауна страдали сильнее, — сказал он Пегги, — даже моя бабушка была тогда ранена серьезно, хотя ей было столько же лет, сколько тебе.
Уголек навострил ушки:
— Как же это случилось, док?
— Док, расскажите. Расскажите нам… — принялась умолять Пегги.
— Пускай узнают, как боролись за негров хорошие люди, — кивнул дядя Бэн, — расскажите, док, им это будет полезно для будущего.
И тогда Чарльз Аткинс — защитник и друг своего народа — рассказал детям и взрослым историю бабушки Салли, ту самую историю, которую вы только что прочли.
