Мы остались одни, и нам обоим почему-то сделалось заметно легче на душе, мы шумно перевели дух и с любопытством принялись оглядываться вокруг. Любопытство, разумеется, было настороженным.
Прежде всего, лично мне, в глаза бросилась раскрытая дверь крыльца, ведущая внутрь дома. Оттуда явственно просачивались ароматы свежезажаренного, наверняка, ещё горячего мяса и каких-то редких специй, и пряностей. Вместе с запахами из кухни, сквозь ситцевую штору, закрывавшую входной проём крыльца, щедро струился красный свет, больно ударявший по нервам своим неповторимо зловещим колоритом. С немым колдовским очарованием я смотрел в гостеприимно распахнутую дверь крыльца, и мне казалось, будто пропитанная кровью штора слабо колыхалась, словно кто-то колебал ее горячим взволнованным дыханием, не решаясь выйти наружу и поприветствовать нас с Сергеем Семёновичем.
– Похоже, мы попали прямо на ужин, Валентин Валентинович, с особенным мрачным удовлетворением произнёс генерал, – На званый ужин, где нас до отвала накормят жареными артишоками, заправленными натуральным можжевеловым соком.
Я почти пропустил мимо ушей каламбуры генерала, увлеченный созерцанием манившей меня к себе раскрытой двери, ярко-алым прямоугольником баррикадного знамени отражавшейся на асфальте двора. А сам асфальт словно бы курился мутно-белым тёплым паром. Ступнями, обутыми в кроссовки, я ощутимо чувствовал поднимавшийся из-под растрескавшегося асфальта жар, и в тумане этом кто-то ползал с сухим подозрительным шуршанием. В красном прямоугольнике, отражавшемся от дверного проёма, светились две пары круглых ярко-жёлтых глаз без зрачков, внимательно следивших за каждым нашим движением. Вследствие отсутствия зрачков, выражение взгляда оставляло желать значительно большей ясности. Сами же обладатели пустых жёлтых глаз напоминали крупных горбатых жаб – величиной с упитанную персидскую кошку. Некоторое время спустя мы узнали, что горбами нам показались аккуратно сложенные на спине жёсткие перепончатые крылья.
Я совершенно растерялся и затравленно смотрел то на невиданных земноводных, то – на откровенно пугавшую меня красную штору, занавешивавшую вход в цыганский дом, то – на генерала и на – затянутый белым паром асфальт, в котором постепенно тонул огромный грузовик, и где тяжело ворочались несуразные твари, чьи очертания не позволял разглядеть густеющий с каждой секундой пар.
И запахи. О них никак нельзя не упомянуть, чтобы дать полное представление о вопиющей ненормальности обстановки, создавшейся во дворе цыганского дома. Кроме вышеупомянутого, несомненно, аппетитного аромата зажариваемого мяса, мои и генеральские ноздри щекотали целые букеты ранее, точно, не нюханных резких и терпких запахов, отдалённо напоминавших испарения молотой корицы, смоченной уксусом и вызывавших острую беспредметную печаль.
– У вас очень интересная работа, товарищ генерал-майор. Сейчас я поверил в реальность существования уйкусмача и Чёрной Шали. Я и представить себе раньше не мог, что жизнь моя получится не только такой ужасной, но и такой интересной. Я очень необычно себя чувствую и совсем не уверен, что не сошел с ума. И меня, безусловно, распирает любопытство: кто такая эта Чёрная Шаль и почему, и как она угробила тёщу?! Вы, наверняка, уже располагаете определенной информацией, но продолжаете держать меня в неведении относительно творящегося вокруг меня и вокруг моей семьи кошмара! И если сказать честно, Сергей Семенович, я согласился помогать вам лишь по той причине, что хотел отомстить за тёщу с тестем и – за жену!
– Кому отомстить?! – Вот в чём вопрос, Валентин Валентинович! – безрадостно воскликнул Сергей Семенович, – Если вы имеете в виду этих безмозглых цыган, так смею вас уверить – им уже отомстили без вашего участия! И с лихвой отомстили! Сейчас, кстати, мы зайдем с вами в дом и убедимся в справедливости моих слов!
Глава 12
Стрэнг легко поднял Сурганову Татьяну Викторовну, девственницу пятого курса филфака местного университета, двадцати двух лет, спортсменку и отличницу на высоту двухсотпятидесяти метров. В течение минуты (отлетев за это время на километр от места похищения) с аппетитом высосал из неё кровь и бросил ненужное тело в районе частных кварталов, примыкавших к элеватору и носивших название – посёлок Западный. Труп одной из лучших пятикурсниц университетского филфака рухнул в глухой тёмный проулок и падения его никто не увидел.
А стрэнг, совершив в ночном воздухе сложный пируэт, развернулся и на максимальной скорости полетел по направлению к железнодорожному вокзалу – с намерением поразить и обескровить очередную запеленгованную цель…