— Голоса в голове приказывают убить тебя, — сказала я, — Я ведь и послушаться их могу.
— Очень смешно, — сморщилась девочка, — Я Элис, и я ненавижу это место.
— Класс, — сказала я, — А я пить хочу. Габи, принеси мне сок.
— Сама принеси, — возмутилась Габи, — Я те официантка, что ли?
— Ну да, — осклабилась я.
Впрочем, заставлять её я не стала. Пошла в кухню и на полпути вспомнила кое что.
— Эй, Ромео!
Ромео выходил из палаты психотерапевта, будучи явно не в духе.
— Чего тебе? — грубо спросил он.
— Из наблюдательной палаты же можно выйти?
— Ну… Да. Типа того.
— Из наблюдательной палаты же можно выходить в сопровождении медперсонала? Да? Я вроде читала!
— Он не хочет, — прошипел Ромео, — Ты видела, в каком он состоянии был? У него пожрать сил нет, не то что выходить!
— Тогда почему они его там держат? — спросила я, — И это врачи называются?
— А что еще сделать? — развел руками Ромео, — С нами он видит кошмары. Короче, не хочу я об этом говорить…
Я зашагала от него прочь. Зашла на кухню, попросила у столовых работниц воды. Шла со стаканом воды по коридору и ловила на себе жадные взгляды пациентов. Потом меня поймала Ласка и затащила к себе в кабинет.
— Ну что? — спросила она, — Как с кошмарами и галлюцинациями?
— Снятся, — сказала я, — И затягивают.
— Ты пьёшь лекарства?
— Да. Но они не помогают.
— Не всегда лекарства помогают, — вздохнула Ласка, — Надо искать причину. С семьей как отношения? Не было насилия?
— Нет. Родители у меня хорошие, тихие мирные старички. Они мне даже слова поперек не говорили.
— А внимания много уделяли? Может, они от тебя отдалялись?
— Нет, всё было нормально. Они ласковые. Кстати, и ужастики я тоже не смотрела и не читала.
— А из родни никто не болел?
— Не знаю, не доводилось спрашивать. Как вы вообще себе это представляете? "Мам, а среди твоих предков случайно не было шизиков?"
— Смейся сколько хочешь, но это очень важно. Так, ладно… Всё это очень странно. В любом случае, у тебя на сегодня назначено МРТ. Надеюсь, ты не забыла?
— Нет. На 12.00. Я помню.
— Вот и отлично. Я пропишу тебе антипсихотики потяжелее и снотворное. Судя по синякам под глазами, ты давно нормально не спала. А здоровый сон очень важен.
Я взяла направление и пошла в кабинет МРТ. Шляпу пришлось снять, что мне очень не понравилось. В ушах загудело, но я решила не обращать внимания. Меня немного помучали, залезли в мою голову, подозвали к монитору. Мне стало не по себе, когда я увидела свой мозг. Впрочем, врач сказал, что всё в порядке и повреждений не наблюдается. Что-то начиркал в бумажке, сказал, что сам отнесет. Я вздохнула и вышла.
— Ну как? — спросила Ласка, выглядывая из кабинета.
— Все нормально, — сказала я, — Но я же говорила, что головой не ударялась. Врач сам принесет.
— Кстати, ты стакан с водой забыла.
Она протянула мне стакан. Я взяла его и продолжила свой путь в строну крыльца. Удивлялась всю дорогу, почему мне не стало хреново после того, как я сняла шляпу. Видимо, ненадолго это было. А может…
— Вода!!!
— Водичка!!!
— Ты наша спасительница, Клэр, по гроб жизни буду тебе обязан!
Ребята сидели на крыльце, обмахиваясь газетами. Габриэль нахлобучила себе на голову сомбреро, Ромео сидел в цветастой панамке. Грег, Саймон и Эрик мазались кремом для загара. Зои читала утреннюю газету 10-летней давности. Причем за тот же день, что и сегодня.
— Чтобы стать достойными сего напитка, вы должны пройти испытания, — сказала я.
— Какие? — заинтересовался Эрик, — Рыцарский турнир? Ну, сейчас я всех вас уделаю, сосунки!
— Нет, — сказала я, — Давайте наперегонки к тому дереву, — Я указала на самое дальнее дерево.
— Так нечестно, — обиделась Зои, — Ты же победишь.
— Неа, — ухмыльнулась я, — Я бежать не буду. Башка раскалывается.
У меня действительно болела голова. И живот. В бессилии я села на ступеньки. Ко мне подошел Ромео и приложил руку ко лбу.
— Сильно болит? — заботливо спросил он.
— Да, — процедила я.
Всё перед глазами плыло. Я едва удерживалась, чтобы не упасть.
— Да что за черт?! — в сердцах вскричала я, — На мне же шляпа.
— Ты её снимала? — спросил Ромео.
— Да, — закричала я, — А как мне ещё сделать МРТ?! Что, тот тип получше способ не мог придумать?!
— Дура! — заорал Ромео, — Тебе же сказано было не снимать её! Это единственный способ, другого нет! Чем ты вообще думаешь?!
Его голос потонул в гуле машин. Каких машин? Множество шестеренок… Очень, очень много шестеренок.
Нет меня. И не должно быть. Что такое "я"?
Я растворяюсь в окружающем. Я растворяюсь в звездах и пылаю из последних сил перед тем, как остыть. Метеором падаю и сгораю, чтобы люди могли ненадолго оторваться от своих дел и завороженно взглянуть на небо. Я кричу, но никто меня не слышит, потому что я слишком высоко.
Я и скала, которую точит океан, кровавой пеной ударяясь о меня.
Я и раскаленная пустыня, когда-то бывшая плдородной саванной, по которой ходили горделивые львы и изящные антилопы.
А меня нет. Хотя, кто я? Что я? Как меня зовут? Как звучит мой голос?
— А ну вставай давай, идиотка, а то халаты прибегут и уволокут в реанимацию!
Меня бьют по щекам. Больно. Ромео схватил меня за ворот.
— Как тебя зовут? — строго спросил он.
— Я…
Как меня зовут?..
— Клэр тебя зовут. Ну-ка ещё раз, как тебя зовут?
— Клэр…
Меня зовут Клэр?..
— Что ты любишь?
Я не знаю… Клэр. Это имя мне не о чем не говорит. Просто набор звуков. Причудливое сочетание. Но я не ощущаю себя Кэр. Я вообще себя ни кем не ощущаю.
— Как с тем мальчонкой, — побледнела Мариам, — Но у неё не могло быть этого синдрома. Ведь так, Ромео?
— Что ты любишь, Клэр? — продолжил наседать на меня Ромео, — Ты любишь осень, кошек, музыку. Тащишься от Бритни Спирз.
— Я люблю осень… — прохрипела я.
Начала вспоминать. Да, я люблю осень…
Ромео поплотнее надвинул на меня шляпу.
— Спой, — приказал он.
— Что спеть? — опешила я.
— Бритни, — сказал Ромео, — Любую её песню.
Мариам сзади него начала петь. Я стала подпевать. Потом вырвалась из рук Ромео и принялась танцевать. Ромео удовлетворенно смотрел на нас.
— Хорошо, что я вовремя успел, — сказал Ромео, — Тебя погружает всё глубже с каждым разом. Поэтому не смей снимать шляпу.
— Халаты заставят, — сказала я.
— А ты укуси их, — посоветовал Ромео.
Песня о превращении
Слёзами и кровью умою луну.
Потом и прахом омою я небо.
Раскаленною магмой обмою я землю.
Пеплом и пылью искупаю ветра.
— Не пой, пожалуйста, не пой. Помолчи хоть одну ночь. Я совсем обессилена.
— Освободи меня.
— Никогда.
Она тонет, причем тонет очень долго. Её тело тяжело, словно налилось свинцом. тонет затихшаяипесня в темных водах грязного пруда посреди ночи. Даже если бы она вырвалась на поверхность и закричала, её бы никто не услышал: вокруг никого нет и не предвидется. Наткнулась на холодный ключ и ногу свело судорогой. Теперь она даже бултыхаться не может. Безвольная тушка, вечно идущая ко дну.
Вскакиваю. Шляпа на месте.
— Так, видимо, о сновидениях придется забыть, — бормочу я, — Мне надоело.
Бросаюсь к окну. За окном июль и фиолетовые сумерки. Форточка открыта, в комнату врывается теплый ветер, приносящий запах горелой травы. Скоро расцветет. И, кажется, пойдёт дождь.