— Скорей бы выпуск. Тогда я уеду поступать в Лос-Анжелес.
— Ха-ха! Мечтай дальше!
— Мой папа оплатит! А ты до конца жизни просидишь здесь.
— А вот и нет!
Укрываясь дождевиком, бежит кудрявая девочка и смеётся. У неё джинсовые шорты и резиновые сапоги до колен. За ней бежит мальчик в бежевых бриджах, доедая на ходу буритто.
— Ты слышала историю о Майке?
— Майк?
— Ну… Он в соседней школе учился. И в год выпуска разбился в овраге.
— В том самом?
— Я знала Майкла. Он боялся выпуска, потому что тогда Нелли уедет. И Рейчел и Раймондом тоже.
— Тогда почему он не мог уехать с ними?
— У его родителей нет денег. Их зарплаты едва хватает на то, чтобы прокормить всех. Да и отец против.
— Да уж, обидно…
— Но самое главная причина: он боялся перемен и неизвестности. Он был не из тех, кто бросался в путь по большой дороге. и не из тех, кого незнакомые города встречали с распростертыми объятиями.
— Фига, Эми, ты говоришь, как поэтесса!
— Не перебивай! Дай ей досказать!
— Все знали, что это будет неизбежно. Нелли уедет поступать в консерваторию. Рейчел и Раймонд — на север, посвятить себя судебному делу. Раймонд всегда говорил, что никогда не любил юг. А Майк бы не смог прожить на севере. Он всегда легко простужался и мерз даже при нуле.
— Тоже мне, проблема! А СМС? А скайп? А вайбер?
— Ну ты же понимаешь, что это всё не то… Да и когда это у нас сеть ловила нормально?
— Понимаешь, для него это было большой проблемой. Мир рушился на куски. Рейчел и Раймонд были его первыми и единственными друзьями, которые спасли его от травли и ввели в круг популярных. Без них его ничто не связывало бы с той шайкой. Они общались с ним только ради Рэйчел и Раймонда. А Нелли… Нелли его не защищала, не смешила, не выводила в люди. она была на него похожа — и потому понимала больше остальных.
— Всё-таки жалко парня…
— Ну, люди приходят и уходят. Их надо отпускать. Особенно школьных. Особенно здесь. Потому что школьники могут быть очень сплоченными, но всё, что их связывает — это школа. Когда они выпустятся, то поймут, что у них нет ничего общего. И разойдутся, кто куда. А Майк был консерватором и это его в итоге погубило.
— Может, хватит? Слишком грустная тема для чаепития, вы не находите?
Двор опустел. одиноко болталась на ветру воллейбольная сетка. Зеленело футбольное полу. Стадион намок.
— А я хочу поступать в соседний город.
— Соседний? Ты издеваешься?
— Ну, который к нам ближе всех!
— А че не Нью Йорк?
— Ну, там море… И жареный каштан. И орехи. И булочки.
— Развлекуха для туристов…
— А я кулинаром хочу быть.
— А я в бродячем цирке.
— И перед кем ты будешь выступать? Перед баранами, что ли?
— Ну, не стоит быть такой самокритичной…
— А ты куда хочешь поступать, Клэр?
Я вздрогнула. поправила шляпу. Перекинула ногу на ногу. Отпила горячий чай.
— Хиппи. Разъезжать на тарантайке, не мыться и петь Джона Леннона.
— Очень смешно.
— Это к Джозефу! Он у нас в 60-х застрял.
— Странно, почему не рокеры? Вон, те из шайки Джоанны такие же мрачные и мутные…
— Да она скорее дамочка из 20-го века. Шляпка, длинная юбка, красная помада… Не хватает пальто.
— А почему у нас одни девочки? — спросила я, — Где ботаны?
— В компьютерном клубе. Джо, скотина такая, переманивает всех.
— Нехорошо… Шахматы — это очень интеллектуально.
— Питьё чая и перемывание всем костей тоже, я полагаю?
— А Дэн сделал игру, где можно ходить по школе и раздевать наших девочек… В смысле, просвечивать рентгеном.
— Новый Кларк Кент, блин.
— А мы там есть?
— Ты — нет.
— Вот даже не знаю, радоваться мне или плакать.
— А Клэр есть! Клэр, как тебе такое?
Я фыркаю, давлюсь чаем, вода стекает у меня из носа. Девочки понимающе кивают.
— И этим все сказано, — усмехается капитан клуба и по совместительству главная сплетница. Впрочем, она абсолютно безвредная, только без тормозов совсем.
— А ты чего не пришла? — обращается ко мне типа "интеллектуалка" и скромница, но я спалила её за просмотром тамблера с голыми мальчиками.
— Ну… — замялась я, — Мне хреново было.
— Да? Опять приступ? — сочувствующе спросила капитан, — Может, тебе реально сходить к психотерапевту?
— Ага, или к нашему школьному психологу, — заржала мулатка, которую выгнали из клуба болельщиц.
— Уж он-то проведет над ней терапию, — осклабилась девочка с брекетами, — Ох, какая терапия это будет, инновационная, с внедрением новых технологий лечения!
— Да-да, и таблетки ей надо будет принимать, — поддакнула мулатка, — Только вот это не совсем традиционные препараты будут…
— Хватит уже, извращенки, — покраснела очкастая, — Что за грязные намёки? Просто отвратительно, девочки.
— Какие грязные намеки? — захлопала глазами девочка с брекетами, — Как ты можешь про нас такое говорить? Мы милые невинные девушки, мы даже не знаем, откуда дети берутся!
— Вообще-то их аист приносит, — с умным видом сказала мулатка, — Эх, темнота!
— А что за тема с психологом? — не поняла я.
— Ну, он нарушает частные границы учениц, — нехотя сказала мулатка, — Причем девчонки боятся что-либо сказать начальству.
— Почему, Лия сказала, а директор сказал, что она наговаривает на опытного специалиста, которые с неба не падают и вообще нечего расхаживать разряженной как проститутка, — сказала девочка с брекетами.
— Что, прямо так и сказал? — ахнула я.
— Нет, но смысл был примерно тот же, — пожала плечами девочка с брекетами.
— О, Габи вроде тоже от него пострадала? — оживилась мулатка.
— Да Габи сама ко всем лезет, — махнула рукой девочка с брекетами.
— Кто-кто? — вставила капитан, — Габриэль что ли? А почему я её не видела?
— Потому что ты пялишься только на еду, — проворчала очкастая.
— Габриэль — местная достопримечательность, — пояснила девочка с брекетами, — Не умеет общаться по-другому, крому как приставать. Причем ко всем без разбору.
— Ты ещё не видела, как она себя в начале вела, — сказала очкастая, — Это просто что-то!
Габриэль. О да, я знала её. Причем не так, как они. Потому я встала, стукнув кулаками по столу, и окинула присутствующих сердитым взором.
— Хватит уже, — закричала я, — Мне надоело слышать, как её поносят! Вы же ничего не знаете, почему такое говорите о ней?!
— А что тут знать? — пожала плечами девочка с брекетами, — Приставучая, развратная. Обычная девушка легкого поведения.
— Да пошла ты! — взвизгнула я, — И слышать не хочу твое шепеляние в её сторону! Она пережила насилие!
— Не горячись ты так, — сказала капитан.
— Да что с вами не так?! — не своим голосом заорала я, — Вы видите лишь то, что хотите видеть! Невооруженным взглядом понятно, что это поведение травмированного человека!
— Погоди, насилие? — перебила меня очкастая, — Травмированного? Ты о чём?
— Она пережила насилие в дошкольном возрасте! — кипятилась я, — Причем неоднократное! И от родного человека! Когда она пошла в школу, все вели себя, будто ничего не произошло, а мать даже обвиняла её! А когда она перешла в среднюю школу, он умер. И все говорили о нем, как о хорошем человеке. И это было так! Он кормил бездомных кошек, жалел сирот, защищал других от хулиганов, всегд был готов придти на помощь. Но не для маленькой девочке, которой он разбил сердце! Её всё время спрашивали, почему она не плакала на похоронах…
Капитан шмыгнула носом и внезапно разревелась. Мулатка в шоке смотрела на меня. Девочка с брекетами убежала, опрокинув стул и разлив чай. Очкастая закрыла рот руками. Я тяжело дышала, мои щеки горели, а глаза метали молнии.