– Возьми себе, – посоветовал Борята, заметив интерес друга. – Это грапль, гиперзвуковой пистолет. Уровень звукового давления до ста пятидесяти децибел, длина импульса – одна тысячная секунды.
– Откуда ты знаешь такие подробности?
– Скиба сказал, он же оружейник. Возьми, пригодится.
Дар еще раз осмотрел красивую опасную машинку (слава богу, не смертельно опасную, это большой плюс) и засунул под ремень штанов. Вряд ли он в тот момент предвидел, что грапль понадобится ему в будущем. Но интуиция сработала тихо, не затрагивая сознания, хотя некоторое время он и размышлял о законности и этичности своего поступка.
Бегло оглядев оставшиеся экспонаты коллекции – интересно, кем был ее владелец? – друзья покинули брошенное жилище, вполне годное для уютного проживания семьи из трех-четырех человек.
– Пошли дальше, – сказал возбужденный Борята, – здесь еще есть кое-что интересное.
Дар хотел было согласиться, азарт приятеля передался и ему, но вдруг почуял холодное дуновение ветра в спину и насторожился. Пришло неуютное ощущение рассеянного беспокойства. Подсознание отреагировало на изменение пси-поля в здании и предупреждало об опасности.
– Возвращаемся, – сказал он.
– Почему? – удивился Борята. – Мы никому не помешаем, здесь же почти никого нет.
Дар вышел в коридор, определяя вектор пси-шума. Источник его находился в здании, в зоне отдыха. Судя по колебанию и дроблению сигнала, там появились люди, целая группа в количестве восьми-десяти человек.
– Не отставай.
Борята хотел было возразить, но посмотрел на сдвинувшиеся брови приятеля и не решился.
– Ладно, в другой раз посмотрим. Скиба нашел пустой блок с галереей древних картин, хорошо сохранившихся, много ликон…
– Тихо! – Дар прижал палец к губам. – В зоне отдыха гости, и, судя по пси-спектру, не очень добрые.
Борята примолк.
Они вернулись ко входу в жилой сектор и услышали возбужденные голоса, смех, возгласы, шум.
За блестящими пилонами, поддерживающими прозрачный купол крыши, между фонтанами и цветником, стояли три летака: куттер прибывших первыми хуторян, стреловидный двухместный пинасс и большой многоместный флайт, разукрашенный разнообразными надписями на русском и английском языках от «Люблю е…лю!» до «Пропади все пропадом!». Это была машина беривсеев, как называли эту дурацкую секту молодых отморозков сородичи Дара. Он уже неоднократно сталкивался с ними, будучи дружинником, при защите хутора и в других городах. Эти люди – хотя язык не поворачивался называть их людьми – привыкли жить по волчьим законам, руководствуясь только собственными желаниями и лозунгом: «Бери от жизни все! Свое и чужое!» Что такое совесть, справедливость и уважение, они не знали.
Группа насчитывала восемь человек: пятеро парней и три девицы. Одеты они были в невообразимое тряпье, подчеркивающее их отношение к жизни. Смуглые, грязные, размалеванные физиономии, плывущие от употребления алкоголя и наркотиков глаза, дикие разноцветные прически разных форм, множество колец на пальцах, браслеты на руках и ногах, блестящие побрякушки на лохмотьях, непонятный по большей части жаргон, ухмылки, обезьяньи ужимки, ни тени мысли… А у пилона, окруженные кривляющимися, хохочущими членами группы, стояли давешние незнакомки, с которыми Дар и Борята встретились в жилом секторе. Девушки стояли спиной к спине и явно находились в растерянности, не зная, что предпринять в такой ситуации.
Дар встретил озадаченный взгляд приятеля, двинулся к центру зоны отдыха.
Первыми его заметили незнакомки в бликующих, как жидкая ртуть, униках. Повернули к нему головы.
Оглянулся один из беривсеев, второй, третий. Одна из размалеванных девиц подергала за руку здоровенного парня с оранжевыми волосами, собранными в петушиный гребень. Очевидно, это был вожак группы. Он тоже оглянулся. На несколько мгновений стало тихо. Затем «петух» вскинул руки и дурашливо пропел:
– Какая клевая парочка! Папочка и мамочка! Фадер и мадер. У нас были две телки, а теперь и два борова подтянулись. Сбацаем им таньгу, братаны?
– Йе! – дружно взревели «братаны».
Дар, не задерживаясь, прошел мимо двух размалеванных, как попугаи, здоровяков, словно не видя их, – они посторонились, озадаченные его независимым видом, – остановился в метре от незнакомок.
– Извините, что вмешиваюсь. Разрешите вас проводить?