— Угу. Окуньки.
— Откуда?
— Наловила.
Мужчина улыбнулся: наверняка вспомнил прошлую рыбалку — сел напротив, оглядывая стол:
— Необычно, должен признать. Вино. Хрусталь. Свечи… И действительно окуньки.
Он разлил вино в бокалы и поднял свой.
— Ой! Подожди! — я выскочила из-за стола, взяла с подоконника две свечи и поставила рядом с рыбой.
Стах округлившимися глазами смотрел на восковые цифры.
— 31?… Люция, только не говори, что у тебя сегодня день рождения!
— Хорошо, не буду.
Карнеро сконфуженно сморщился под мой смех.
— Я не знал.
— Как и я про твой, помнишь? Все по-честному: день рождения, без подарков и… рыба.
Альфа сокрушенно вздохнул:
— Идиетская ситуация.
— А мне все нравится, — тихо возразила я и взяла свой бокал. — С тебя поздравление!
Оборотень долго смотрел на меня, собираясь с мыслями:
— Что же тебе пожелать?.. Здоровья?.. Счастья?.. — мужчина улыбнулся, если можно назвать улыбкой дрогнувшие уголки губ. — Банально и избито, правда? А ведь на самом деле это так много.
Согласно кивнула:
— Спасибо.
— Это не все, — Стах взмахом руки остановил меня, когда я поднесла бокал к губам. — Прости, мои слова звучат сумбурно и путано, но сейчас я хочу не поразить тебя красноречием, а действительно пожелать что-то очень важное… Год назад я вырвал тебя из привычной жизни, снес все планы, надежды и стремления…
— Не только ты, вся ситуация в целом, — поправила я.
Волк неопределенно повел плечом и пристально посмотрел на меня:
— Я хочу, чтобы ты вновь радовалась жизни, чтобы мечтала. Подумай, чего тебе хочется. Я помогу, насколько это будет в моих силах, — Стах поднял бокал. — Мечтай и ничего не бойся, малень… — он оборвал сам себя, не договорив.
А меня словно по колючей проволоке проволокли, когда я не услышала так бесившее меня "маленькая моя".
Альфа улыбнулся:
— Загадывай желание и задувай свечи!
Думала долго, что сказать. Желаний на самом деле было много, но выбрала одно.
— Я хочу найти свой дом, хочу быть там своей и по-настоящему нужной хоть кому-нибудь, — проглотила слезы и через силу улыбнулась. — И чтобы рядом с домом росла черная смородина.
Не смакуя, выпила терпкое вино… до конца, до першения в горле. Стах тихо спросил:
— Почему именно черная смородина?
— Не знаю. Только, когда я думаю о доме, всегда представляю ее.
— У меня в саду, кажется, где-то росла.
Отрицательно покачала головой:
— Нет, Стах, не росла. Я искала.
— Но ведь ее можно посадить, — он ободряюще улыбнулся. — Совсем скоро весна. Потеплеет — и обязательно посадим. Что скажешь?
— Отличная идея! — улыбнулась в ответ.
Мы сидели на кухне до глубокой ночи, говорили о чем угодно: о политике, о ценах на жилье, о модных тенденциях — только не о себе.
Два измученных волка.
Я не вышла к завтраку. Банально проспала: долго не могла уснуть, а под утро — убаюкивающий стук снега-дождя в окно и серое небо, нагоняющее сон. Одним словом на кухню вбежала ближе к одиннадцати.
— Доброе утро!
Пенка с едва заметным осуждением посмотрела на меня:
— Доброе.
— Что случилось?
— Знаешь, Люция, я тебя очень люблю. Правда! … Но вы или сходитесь уже, или разбегайтесь. Хватит мучить друг друга.
— Да что случилось?
Волчица потупилась, тщательно вытирая и без того чистый стол.
— Альфа ждал тебя целое утро. Пришел такой веселый, шутил. Все на двери смотрел: когда ты появишься. А тебя нет и нет. Потом он замолчал и ушел, ни к чему не притронувшись.
— Я проспала.
Экономка вздохнула и вернулась к плите:
— Садись завтракать.
— Потом, — отмахнулась, выходя из кухни.
В холле столкнулась с Натали Санторо. Женщина коротко поздоровалась. Мы так и не нашли общий язык, но неприязни от этой волчицы я больше не чувствовала.
— Ты к Стаху? — догадалась я.
— Да, у него… массаж, — она замялась на последнем слове.
— Натали, позволь мне?
— Что? — не поняла волчица.
— Позволь мне сделать ему массаж!
Целительница нахмурилась:
— Это не баловство, Люция.
— Я знаю.
Она сжала зубы, нервно барабаня туфлей по полу, потом внимательно посмотрела на меня и протянула пакет со склянкой. Заметив мой удивленный взгляд, пояснила:
— Это мазь… вместо масла.
Я нашла волка в массажной на цокольном этаже. Он сидел спиной ко мне, расстегивая рубашку. Услышав мои шаги, заметил: