— Мой кошмарик!
Так и жили целый год… карабкаясь вверх по отрывистым стенам пропасти, в которую загнали себя сами, сбивая пальцы в кровь, закусив губы от боли и усталости. Порой хотелось все бросить и сдаться, но рядом был тот, кто не давал опустить руки, кто заставлял смотреть вверх и, вопреки всему, видеть там солнце.
В начале изока Стах исчез на пару дней. Улетел рано утром, шепнув мне, еще спящей, на ухо:
— Не скучай!
И все! Целый день я "не скучала", а вот когда волк не явился ночевать, забеспокоилась. Гилайон не отвечал. Беты отмалчивались. Пенка успокаивала: мол, такое и раньше бывало. Следующий день я блуждала по дому, как неприкаянная. Вдруг вспомнила, что последнее время альфа ходил какой-то задумчивый, молчаливый, погруженный в собственные мысли. Я не лезла к нему с расспросами. И, наверное, зря. Все валилось из рук. От паники удерживал Ральф, который не отходил от меня ни на шаг, и так же, как и я, часто выглядывал в окно.
Когда Стах не появился и на четвертый день, уже не сомневалась: случилась беда. Даже не знала, что у меня такая буйная фантазия: я напридумывала столько катастроф, нападений, что стало дурно. Сидела в кабинете альфы, глядя на неподвижный гилайон с потухшим экраном. Вечерело. Дом опустел: слуги и экономка покинули поместье, Ральф давно спал, как и его нянька. Мотылек, случайно залетевший через окно, бился о горящую настольную лампу. Я наблюдала за его мучениями, не в силах пошевелиться…
— Люц?!
Подняла глаза. В дверях стоял Карнеро. Живой, здоровый, даже не похудевший! Я закрыла лицо руками, пытаясь не разреветься.
— Люция?! — Стах присел рядом на карточки, коснулся моих колен. — Ты чего?
Оборотень едва удержался на ногах, когда я повисла на нем.
— Ну, ну! Что это на тебя нашло?
— Как так можно?! Исчезнуть на четыре дня без предупреждения! Почему ты не позвонил? Трудно гилайон из кармана достать?! — набросилась я на волка.
— А разве я должен тебе отчитываться?
Словно тряпкой по зубам! Так тебе, Люська! Ты у нас кто? Любовница? Знай свое место!
Я клацнула зубами:
— Извини!
Хотела встать, но Стах не позволил:
— Скажи, почему я должен был позвонить тебе?
— Ты не должен был. Прости, я забылась.
— Люц, я жду!
Закрыла глаза:
— Я волновалась.
— Почему?
— Как почему, Стах?! Мы живем вместе!
— И что? Два года назад ты бы и ухом не повела. Да что там два года! Еще год назад, ты порадовалась бы, если бы я не вернулся. Может, всхлипнула пару раз у поминальной крады — и все, — оборотень своим взглядом держал меня. — Что сейчас изменилось?
— Я не знаю!.. Я не думала!
— А ты подумай! — мужчина уперся руками в подлокотники кресла, нависая надо мной.
Я задохнулась, когда его дыхание коснулось меня. Больше всего на свете хотелось прижаться и спрятаться у него на груди.
— …Почему, Люция?! Почему тебя так взволновало мое отсутствие? Почему ты переживала за меня?
Закрыла глаза, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Потому что я люблю тебя.
— Повтори, — прошептал Стах.
— Я люблю тебя.
— Громче.
— Стах, хватит!
— Громче, я сказал!
И я все-таки разревелась. Но моего волка слезами не проймешь! Оборотень нашел мой испуганный взгляд и тихо попросил:
— Скажи это, пожалуйста!
— Я тебя люблю.
Его губы накрыли мои, лишая голоса, дыхания. А когда Стах посмотрел на меня, такого ликования на его лице я еще никогда не видела.
— Дошло, наконец?!
Прежде, чем я успела выругаться, он вскочил и поднял меня из кресла.
— …Я уже с Имболка заметил, что твое отношение ко мне поменялось. Что ты ищешь меня, не задумываясь, стараешься быть рядом. Что не просто принимаешь меня, а я тебе нужен. Всю весну за тобой наблюдал, — он говорил и быстро расстегивал пуговички моей блузки. Поцеловал в губы: — Но сколько я ни подводил тебя к мысли по-новому взглянуть на наши отношения, ты вставала на дыбы: нет, и все! Ты — нтле либисто! И мы с тобой только любовники!
— Стах, я…
— Я тебя люблю, идиетка моя упертая! Люблю до дрожи, до боли в груди! — перебил меня мужчина. — Я могу представить свою жизнь какой угодно, но только вместе с тобой!
Я во все глаза смотрела на него. Оборотень поцеловал меня в висок: