— Ну и идиетка! — заметив наши возмущенные взгляды, пояснил: — Он предложение тебе собирался сделать.
— Какое?
— Простое, с восклицательным знаком в конце! — не выдержал мужчина. — Эмерик хочет сделать тебя своей парой, говорил со мной накануне: позволю ли я забрать тебя у Люц.
Тира разрыдалась, понимая, что наделала своим отказом. Я едва успела забрать у нее этот проклятый чай, который никому в горло не лез.
Стах со вздохом отставил свою чашку:
— Много наговорила?
Девушка закрыла лицо руками и мотнула головой. Я с тревогой посмотрела на альфу. Тот пожал плечами:
— Ну, побегает месяц — другой по границе, выплеснет злость на некров да обратно прибежит.
— Сколько? — Тира подняла на него испуганный взгляд.
Я тоже уставилась на Стаха:
— А может, ты поговоришь с ним?
— Люц, поверь, лучше не лезть в чужие сердечные дела, — волк вновь потянулся за чашкой. — Так Эмерик побесится месяц и остынет. А если узнает, что кто-то в курсе, как его отшили, словно переярка, будет злиться два.
— Но ты же можешь как-то осторожненько намекнуть: то-се?..
Оборотень ухмыльнулся:
— Возможно. Что за это я получу?
— Что? — я вскочила. — Ты бессовестный! Это подлый шантаж!
— Ну, разве что чуточку, — не стал спорить Стах.
Посмотрела на сгорбленную волчицу на соседнем кресле, потом на довольную рожу альфы:
— И что ты хочешь?
— Свидание.
Наверное, что-то проскользнуло на моем лице, потому что Карнеро тут же перестал ухмыляться. Смотрел спокойно и говорил так же.
— Люц, простое свидание. Ужин в ресторане — и я отведу тебя домой. Все!
Тира не смотрела на меня, но я видела, как она замерла, ожидая моего ответа. Вот котс! Самый дохлый и вонючий котс! Скрипнула зубами:
— Хорошо.
…
Ужин был на третий день после возвращения из Паг-Авита в одном из ресторанов Лунгага. Я оделась быстро, закрутила волосы в узел, заколола шпильками и замерла у окна под любопытным взглядом Тиры. Она порывалась пару раз что-то сказать, но в последний момент умолкала. Наверное, мой выбор наряда показался ей неудачным. Темно-синее платье-футляр с мелким принтом действительно выглядело простовато для свидания, но так и я не собиралась производить впечатление. Я всего лишь выполняла свою часть сделки.
Карнеро прилетел за мной точно по времени, распахнул двери автолета:
— Прошу.
Я оперлась на протянутую руку, неуютно ежась под взглядом оборотня. Он кивнул на мои волосы:
— Я рад, что твои кудряшки вернулись.
— Мастер посоветовал сделать перерыв.
— Тебе так лучше, не мучай больше волосы, — Стах помог мне сесть в салон, шепнув: — Ты красивая.
Кивком поблагодарила за этот стандартный комплимент, хотя в памяти всплыло, как меня когда-то "опустили", сравнивая с Анетточкой. И опять сработала проклятая менталка!
— Ты забываешь, что в Анетте очень многое было твоим, — альфа улыбнулся. — Вспоминая осень, я уже представляю тебя, а не ее.
— Зачем вспоминать? — не выдержала я.
— Но ты же вспоминаешь?
— Я — другое дело.
— Это наше общее дело, Люц.
Отвернулась к окну, обрывая спор. Начало вечера мне решительно не понравилось.
Карнеро выбрал дорогое заведение, попасть в которое было не так просто, но только не для альфы оборотней. При нашем появлении гости ресторана — ведьмаки и ведьмы — умолкали, чувствуя силу Черного волка. Я видела, как они отводят глаза, встретившись с ним взглядом. Альфа стаи не каждой ведьме по зубам. Карнеро усадил меня за столик и сделал заказ. Мы тихо переговаривались на отвлеченные темы — пустой, бессмысленный разговор ни о чем. Я оценила попытки волка не портить мне вечер выяснением отношений.
Но отношения выясняли другие. Замерла, прислушиваясь к звукам из зала:
— Что случилось?
Мужчина тихо засмеялся:
— Видно, здорово накосячил ведьмачок!
Я уже сама поняла, что попала на публичное примирение возлюбленных. Ведьма — миловидная девушка с длинными волнистыми волосами — сидела на втором этаже с компанией, а несчастный возлюбленный стоял внизу и признавался в любви.
— …Арсения, твой образ я храню в своем сердце. Каждый взгляд твоих карих глаз, каждое слово, которое произнесли твои губки! Ты целиком заполнила мою душу, и я уже не могу без тебя. Я люблю тебя, солнышко! Будь моей женой!
И под аплодисменты он достал маленькую коробочку с колечком. Возлюбленная молчала, но глаза блестели от слез. Парень хотел подняться к ведьме, но его не пустили друзья девушки. Ведьмак стал ворожить, пытаясь взлететь, а ему упорно мешали. Тогда он вскочил на стул, стараясь дотянуться до своей избранницы. Проклятие, я переживала за эту пару, как за старых знакомых! Видя, что у мужчины ничего не получается, дернула волка:
— Стах, помоги ему!
Оборотень фыркнул, но поднялся:
— Милая, да ты из меня веревки вьешь!
К моему удивлению, одновременно с Карнеро из-за своего столика поднялся ведьмак средних лет. Вдвоем они подхватили паренька и подсадили на площадку на втором этаже. Ведьмочка, вытирая слезы, присела, подцепила колечко и поцеловала незадачливого возлюбленного. А клиенты ресторана, получив бесплатное шоу и такой всплеск эмоций, заохали-заахали и восторженно зааплодировали.
— Спасибо, — я поблагодарила Карнеро, когда он вернулся за столик.
Оборотень кивнул, поднимая бокал:
— Давай выпьем за любовь! Иногда она сильнее магии.
Я согласно кивнула:
— И боязливым дарит смелость, и горделивым — смирение.
Не сговариваясь, посмотрели на пару, покидающую ресторан.
— Это их якорь, — я поставила бокал. — Когда в жизни наступят тяжелые времена, она вспомнит, что он сделал ради нее. А он — на что смог решиться, чтобы быть рядом. Вспомнят — и не сделают тот самый шаг, который может стать последним.
Волк допил вино, глядя на меня, но ничего не сказал.
После ужина мы вышли на улицу и домой пошли пешком. Вечер был удивительно теплый для рюена. Я улыбнулась, подставив лицо легкому ветру. И вдруг услышала:
— О чем ты думаешь?
— Об этой паре, — посмотрела на оборотня. — Они такой ажиотаж вызвали. Я еще всю ночь вспоминать буду и Тире расскажу… Это так мило и трогательно! Ты не считаешь?
— Почему же! Девушкам нравятся такие показательные признания, когда при всех заявляют о своих чувствах и намерениях.
Ведьмы словно ждали нас: выглядывали из окон, дверей. Смотрели не на меня, на альфу. А тот шел уверенно, словно находился в родном волчьем поселке, а не в обители ведьм. Чувствовалась поступь победителя, того, кто привык быть первым, всегда получать свое… Я попробовала представить Карнеро, прилюдно признающимся мне в любви, как тот ведьмак, и не получилось. Я могла представить что угодно, но только не это. Потому что я никогда не поверю, что он умеет любить! Не после того, что видела, что испытала на своей шкуре!.. И, знаете, такое облегчение наступило! Словно с плеч сняли каменную плиту.
— …А если я скажу тебе это? Если я скажу, что люблю тебя?
Менталка, будь она не ладна!
Впереди подмигнули огни дома, где меня ждала добрая Тира и рачетсы, улегшиеся у горящего камина, не потому что любили тепло, а потому, что так делали живые псы. Иллюзия жизни, иллюзия своего дома… Хватит! Я остановилась и посмотрела на оборотня.
— Стах, я хочу уйти. Ничего не получится. И все это — затянувшаяся агония. Давай признаемся, наконец, что прошедшая зима стала пропастью между нами. И не просто пропастью… Я в эту пропасть с твоей помощью свалилась, и выбираться мне долго. Не жди. Живи дальше.
— Я не хочу без тебя.
— А я не хочу с тобой.
— Люц, я знаю, что зимой причинил тебе боль — и физическую, и моральную. Но дай нам шанс!
— Нам? — переспросила я и покачала головой. — Я не представляю нашего общего будущего. Когда я думаю о нас, вижу только то, что было.
— А какое будущее ты хочешь?
— То, что предлагала Лилея: уплыть в Тесорию и попробовать там начать новую жизнь.