— Кто такой этот Михаил?
— А что?
— Он отличается от других стражей.
— Это и немудрено, — ведьма пожала плечами. — Ты знаешь, как называют землян у нас и у демонов?
— Технари.
— Угу. Так вот Неверовский — это технарь в квадрате. Та штучка, которой тебя вчера просканировали на наличие магических оберегов и не только их — его детище.
— Он ученый?
— Можно и так сказать, только с гаденькой такой направленностью. Он создает оружие против нас.
— Что?
— Ну, у стражей это называется красивше: оружие для защиты от магически опасных существ.
Я фыркнула и остановилась рядом с ведьмой. Мы стояли в долине с бьющими минеральными источниками, а неподалеку, судя по звукам, шумела горная река. Дамаскинская огляделась и уверенно пошла вперед.
— Уже рядом.
По моей спине пробежал холодок. Задрав голову, я смотрела на небольшой водопад.
— Что это за место?
— Посмотри внимательно! Видишь каменную пробку над водопадом? Это Калинов мост через Смородину реку — вход в Пекло.
Я попыталась вспомнить, что читала об этом. Странно, что ведьмы до сих пор пользовались древними названиями и понятиями. То, что они называли Пеклом, уже давно превратилось в Грани, куда отправлялись души умерших. Но вот что попасть туда можно по какому-то мосту — не смешите некроманта… пусть и бывшего!
— Ты думаешь, что в Пекло существует только один вход?! — ведьма вытаращилась на меня, когда я высказала свои мысли. — Представь, что в Империю Санос можно проехать только по одной дороге. Представила?.. Получилось?..То же самое и здесь. В Пекло можно попасть по-разному. Я выбрала этот путь.
— Почему?
— Потому что других не знаю.
— И пойдем мы по этому мосту именно в день солнечного затмения? — догадалась я, присаживаясь на один из камней, которых здесь было превеликое множество.
— Именно.
— Ты мне даже теперь не скажешь: зачем тебе сантии Чернобога?
— Не скажу. Для твоего же блага.
— Ты хочешь их украсть? — предположила я.
— На кой они мне? — удивилась ведьма. — Поверь, сантиям лучше и дальше оставаться там, где они находятся сейчас.
Мы замолчали, потому что подошли наши сопровождающие. Гелаев заставил меня подняться:
— Не сиди на холодном.
Дамаскинская вздохнула:
— Наур, Люция — волчица, они не мерзнут даже в лютые морозы. Не забыл?
Но мужчина был непреклонен. Заметив, что он расстегивает свою куртку, собираясь постелить ее на камень, я подскочила.
— Пойдемте в машину?
В микроавтобусе было тепло, тихо пело радио. Гуляя в горах, несмотря на слова ведьмы, я продрогла. Благодарно кивнула Хасану, протянувшего чашку с горячим чаем. Наур сел напротив.
— Попробуй.
Я с интересом и опаской разглядывала красный фрукт в его руках.
— Что это?
Мужчина аккуратно и уверенно разрезал незнакомый плод. На ладони упали красные зернышки.
— Это гранат.
— На танелер похож, — заметила я.
Лилея вздохнула, поглядывая в окно:
— А это он и есть. Только у нас земной гранат со временем изменился: стал меньше и темнее.
Наур переложил зернышки на белую одноразовую тарелку.
— Ешь.
— Я бы не рискнула, — вновь встряла ведьма. — Помниться, в каком-то мифе мужик таким образом женился на красотке, лишив ее возможности вернуться домой.
— Что? — я тут же убрала руку.
— Разве я похож на Аида? — вскинул черную бровь Наур.
— О! Точно! Аид — бог поземного царства. Вспомнила! — обрадовалась Лилея.
А я взгрустнула, думая о том, что ждет нас завтра. Взяла зернышко, попробовала.
— Вкусно.
Мужчина улыбнулся:
— …
В саду гранатовом
Цветов благоуханье,
Здесь соловей поет
Любовные признанья…
Своей любимой в том саду
Цветок граната в косы я вплету…
И, здесь, в тени гранатовых ветвей,
Открою тайну сердца ей…
Я застыла, не донеся руку до рта. Мне впервые в жизни читали стихи. Я даже заслушалась. И не только я.
— Оху..! — выдохнула Дамаскинская, уставившись на Наура, потом легонько шлепнула себя по губам: — Ой, простите!.. Не передать словами мой восторг и восхищение, господин Гелаев!
А я не знала, как мне быть. Будь мы на Гебе, уже давно вежливо отшила бы настойчивого кавалера. Но здесь боязно. Мы в определенной степени зависели от них и их благосклонности. Не то чтобы внимание стража было неприятно, но сейчас не до флирта. Во-первых, пугал завтрашний день. Во-вторых, даже если Пекло выжжет чужой запах с меня, Стах узнает все через мои мысли. А у нас итак только-только что-то начало получаться. Осторожно посмотрела на мужчину:
— Наур, завтра я вернусь домой. Я волк, я не могу здесь остаться.
— А хотела бы?
Хороший вопрос! Я ответила честно:
— Нет. Там мой дом. Там моя семья. Мой любимый волк.
Мужчина огорчился. Замолчал, но всю дорогу до города продолжал бросать влюбленные взгляды. Когда Верховная выпроводила их, заявив, что хочет отдохнуть, я была ей даже благодарна. В номере ведьма с недоумением посмотрела на меня:
— Во запал мужик! Чем ты их берешь? То Карнеро с ума сходит, то Гелаев.
…Во второй половине дня мы гуляли по местному городку, с интересом наблюдая за жизнью землян. Я слушала краткие замечания и пояснения ведьмы. С ее помощью купила несколько сувениров, радуясь, что у нас есть официальное разрешение Светлых. Недалеко от центра нашли небольшое пустующее кафе. Пока ждали заказ, пересматривали покупки.
— Кому ты купила кофе? — я покрутила твердую упаковку с характерным запахом.
— Подруге, — ответила Дамаскинская без обычного ерничанья.
Я не показала своего удивления. Каждый в праве дружить с кем хочет. Может подруга Дамаскинской ведьма, которая часто бывает на Земле, вот и пристрастилась к популярному здесь напитку?..
— Что это? — женщина заинтересованно посмотрела на подарочную упаковку.
— Книга об оружии. Для Стаха. Сам кинжал я купить не могу, поэтому выбрала книгу с яркими иллюстрациями. Думаю, ему понравится.
Лилея понятливо хмыкнула.
— Да ему из твоих рук даже рулон туалетной бумаги понравится! — потом спросила: — Почему ты вернулась к Карнеро?
Я гладила шероховатую упаковку, вдыхая особенный запах, который есть только у новых книг.
— Не знаю.
— Не знаешь или не хочешь сама себе признаться, что все еще любишь Стаха Карнеро? — усмехнулась ведьма. — До сих пор помнишь того обходительного красавчика: доброго, любящего, внимательного. Хочешь верить, что он именно такой, а не та сволочь, которая измывалась над тобой целую зиму.
Украдкой глянула на Дамаскинскую:
— Ты, наверное, думаешь, что я слабохарактерная дура, раз осталась с ним после этого?
И неожиданно передо мной предстал совершенно другой человек: серьезный, собранный, с умными и неимоверно грустными глазами. Лилея склонилась ко мне:
— А тебе не похер, что я думаю, Люц?! … Как только мы тут закончим, я вернусь в Лунгаг, и мне по большому счету будет все равно, с кем ты живешь. Думаешь, другим есть дело до тебя?.. Плюнь. Если ты простила волка, если чувствуешь, что сможешь простить, — прощай. Живи и наслаждайся жизнью с любимым мужчиной, — она подхватила чашку, а потом с громким стуком поставила ее обратно: — Понимаешь, у каждого свой предел прощения. Кто-то за "дуру косорукую", сказанную в сердцах, рвет многолетние отношения, а кто-то может найти в себе силы простить серьезную обиду и попробовать снова быть счастливым.
Слезы сами потекли из моих глаз.
— Но я не простила! Хочу, но не могу!.. Что мне делать?
— О нет, детка! — Дамаскинская отшатнулась и, хохотнув, замахала руками. — Советы не по моей части. То, что хорошо для меня, для тебя может оказаться чистым сумасбродством.
Долго смотрела на нее.
— Когда-то я сравнила нашу ситуацию с пропастью, в которую мы упали и сейчас пытаемся выбраться.