У нее перехватило дыхание. — Я вижу. — Ее взгляд упал на лежащую на столе стрелу. — Ты мог бы прицелиться стрелой в темной пещере, если бы думал, что там двигается медведь?
Медведь? Пещера? Что она имеет в виду? Странно, но слова Тамако напомнили в воображении другую сцену: Белый медведь, собака Каору, длинный лук Каору. Рука Акитады потянулась за стрелой. Судя по ее длинным, красивым перьям, это была специальная стрела для состязаний, а не снаряд простого солдата. Он вспомнил изумление Хитомаро мастерством Каору в обращении с луком. Как и для его лейтенанта, его новый сержант стражников, оставался для Акитады загадкой.
Его удивляло образование Каору, отличавшее его отличие от других изгоев, но ему не хватало времени разобраться с этим, так как перед ним стояли более неотложные проблемы, которые надо было срочно решать. Был ли это ничего не значащие загадки, или это было как-то связано с политикой Уэсуги в провинции? И как это связано со смертью Кайбары?
— Акитада?
Голос жены вернул его в настоящее:
— Что?
— Я только хотела сказать, что ты не можешь знать ситуацию в столице. Если вы пустите стрелку, она может просто ранить медведя, или убить его детеныша. Тогда ты можешь пострадать, не медведь.
Какая она проницательная, подумал Акитада и сказал:
— Да. Я знаю. Это проблема. Он снова сосредоточил свое внимание на стреле, крутя ее в руках.
Тамако нахмурилась. — Охотник может ждать следующую возможность, — заметила она с тревогой.
— Да. Ты совершенно права. Спасибо, — он улыбнулся ей, отметив, что ее рука снова лежала на округлом животе, как бы защищая его. Женщины играют по своим правилам, по своему собственному пониманию чести, подумал он и был удивлен этим открытием.
Она покраснела, будто прочитала его мысли. — Прости меня. Мне не следовало давать тебе советы.
— Напротив. Я думаю, что ты снова помогла мне решить одну загадку.
— Да? Ее бледное лицо покраснело и выглядело озадаченным. — Снова?
— Да. Помнишь, когда мы играли в игру? Она привела меня к Сунаде.
— Дамы с лютнями! — она захлопала в ладоши. — Но как?
— Убитой женщине принадлежала лютня, очень дорогая и необычайно редкая. После убийства, что лютня пропала. Я понял, что только Сунанда мог купить ее, и имел вкус к этому. И он бы забрал ее после убийства.
— Какой ужас! — от потрясения глаза Тамако округлились. Затем она быстро добавила:
— Но он, должно быть очень любил ее, — и ее глаза загорелись, когда следующая мысль пришла ей в голову. Она взглянула на футляр игры. — Эта игра… стоит очень дорого? — спросила она, наполовину с надеждой, наполовину с опаской.
Акитада не знал, как ответить. Он заплатил гораздо меньше, чем она стоила. Если бы антиквариат не говорил, что игра была заказана много лет назад в качестве подарка для дамы Уэсуги. Он смутно вспомнил о тех же цветах и травах среди украшений на доспехах в оружейной Такаты.
Может быть, Тамако подумает, что он ее не любит? Женский ум иногда делает самые удивительные выводы. Как бы шутя, хотя в его сердце затаился страх, он сказал:
— Ты же должна сама была оценить мою любовь, хотя лучше об этом не думать.
Недоумение, потом осознание и смущение быстро прошло по ее лицу, а потом она расхохоталась и Акитада успокоился. Тамако смеялась, как ребенок, запрокинув голову, сверкая глазами, ее розовые губы растянулись в широкой улыбке, обнажив здоровые белые зубы. Она редко практиковала обычай столичных замужних женщин чернить зубы. Ее смех оказался заразным и Акитада тоже засмеялся.
Дверь открылась и в комнату с любопытством заглянул Тора. За ним, вытягивая шеи, стояли Хамайя и два его клерка.
Акитада оглянулся на жену. Ее рука уже прикрыла рот, но глаза над ним искрились весельем.
— Входи, Тора, — сказал Акитада, улыбаясь своей жены, которая встала и, поклонившись ему, вышла из комнаты. — Что у тебя?
— Каору послал меня. Сунада хочет поговорить с вами. Каору не смеет уйти, после того, что случилось с Омейей. Он боится, что Сунада может покончить с собой.
— Спасибо, — сказал Акитада вскакивая, — это может оказаться важным. Все, что я могу использовать, чтобы избежать открытой войны с Уэсуги должно быть использовано.
Атмосфера возле тюрьмы была напряженной. Охранники стояли у входа, не подпуская любопытных. Несмотря на это, двое калек расположились в нескольких шагах и подняли грустные лица на Акитаду. Он не смог понять их жалобные крики и собирался бросить им несколько моет, когда Тора сказал:
— Это слуги Сунады. Они последовали за ним и до сих пор сидят здесь.