— Вот как! — поражена она.
— Ничего… Я сейчас дам приказ о всесоюзном розыске, и этих молодчиков поймают, как куропаток, — говорит Петерс.
Залпы телефонных звонков раздаются о дан за другим сразу в нескольких комендатурах НКВД.
Агенты в форме НКВД и в штатском, толпами выходят на перроны, входят в вагоны. Они всматриваются холодными пристальными взглядами в лица людей:
— Граждане! Предъявите ваши документы!…
В двухместном купе спального вагона царит полумрак. Видны головы спящих Мак Рэда и Де-Форреста. Последний блаженно улыбается.
Иллюзия сна воскрешает воспоминания полузабытого юношества. Он на берегу Теннесси удит рыбу. На его леске бьется крупная и сильная добыча…
Рука агента тормошит за плечо. Спящий резким движением делает выпад рукой, стараясь схватить добычу, но вместо рыбы хватает руку чекиста.
— Гражданин! Ваши документы?
Де-Форрест бормочет сквозь сон:
— Не люблю когда снятся рыбы. Это всегда приносит неприятности.
— Это иностранцы! — произносит чекист. — Паспорт!
Два агента НКВД просматривают паспорта полусонных инженеров.
— Руки вверх! Вы арестованы! Следуйте за нами!…
— Чорт возьми! — рычит в телефонную трубку человек с львиным лицом, — товарищ Петерс! Что за эпидемия!? Большинство приезжающих к нам иностранных коммунистов разочаровываются и становятся нашими врагами! Работу необходимо перестроить… Спрашиваете как?… Вербовать заграницей из скомпрометировавших себя людей и идейных коммунистов новых кандидатов в наш университет народов запада. Да… Это задание. Средств не жалейте, Приезжайте ко мне с подробным докладом по делу номер 3303 и получите новые инструкции…
40. Признание в несовершенном преступлении
Де-Форрест, шагая по коридору, морщится от резкого специфического запаха социалистической тюрьмы, смеси прелого человеческого пота, аммиака, разлагающейся крови и кислой капусты. Надзиратель вталкивает новичка в пустую и таинственную одиночную камеру.
Человек первыми робкими движениями напоминает мышонка, осматривающего захлопнувшуюся мышеловку. Он испытывает ни с чем несравнимое чувство неожиданной потери сразу всего: свободы, любимой женщины и собственного достоинства.
— Что за нелепость?! Как они смели арестовать меня — американского гражданина? задает он один и тот же навязчивый вопрос, — эти стены очевидно храпят многие кровавые тайны… Я предпочел бы попасть в плен к китайским хунхузам, пиратам или оказаться заложником у отпетых гангстеров… Но в стране, где все окутано густой непроницаемой завесой тайн, это может кончится очень печально… Я… — меланхолически произносит Де-Форрест, и умолкает пугаясь собственного голоса. Он чувствует, что его прежнее гордое «Я» уже не существует. Оно раздавлено потрясающим комплексом удивительного морального и материального воздействия и приняло бесформенные формы, будто улитка под пятой чудовища. Вместе с сумерками в таинственную камеру подкрадывается все смелее, назойливее фантастический страх…
— Обвиняемый Де-Форрес! Как долго вы будете упорствовать. Мы имеем доказательства, что вы занимаюсь шпионажем! — спрашивает молодой, но седой чекист.
— Как вы смеете говорить мне это?! — возмущен американец.
— Признайтесь, что в припадке ревности, будучи в состоянии аффекта, вы убили проживающую у вас девицу Айше?
— Айше!? Убили!!? — взволнованно кричит Де-Форрест.
— Вы убили ее!
— Я? Это абсурд! Я очень любил Айше, — отвечает Де-Форрест. В его отяжелевшей, будто налитой свинцом, голове все перемешалось; весть об убийстве Айше, железные решетки, малиновые петлицы следователя и конвейер — за всем этим смертельная усталость, жажда и пустота.
— Обвиняемый Де-Форрест! Сознайтесь! Тогда вы понесете лишь небольшое наказание. Если будете упорствовать — вас расстреляют!
— Нет. Я никогда не смогу сознаться в несовершенном преступлении!
— Все равно придет время и вы сознаетесь… Здесь все сознаются…
— Нет… нет! Этого не будет…
— Примите подследственного на конвейер! — кричит следователь.
Де-Форрест вздрагивает. Два чекиста уводят его. В пустой комнате ему одевают огромный тяжелый кожаный шлем, наполненный песком. Стоящий сзади чекист опускает с размаху тяжелую дубину на голову американца. Подследственный падает на пол, хватая воздух, будто выброшенная на берег рыба.
Довольные мастерским ударом чекисты обмениваются репликами: