— Да нет, я поеду домой и тоже усядусь перед телевизором. Все это я сделаю между делом.
— Кто же ты? Стальная леди?
— Да. Отправляйся домой. Разве тебя не ждет там куча детей, которых ты должна поцеловать перед сном?
— Хм. Двое старших больше не целуют мамочку. А дочка целует только папу.
— А младший?
— Густав. Ему три года. Да, он готов целовать свою старенькую маму.
Ребекка улыбнулась. Улыбка была добрая и теплая, с едва заметной ноткой печали. Все ее лицо на мгновение смягчилось.
«Жаль ее, — подумала Анна-Мария чуть позже, сидя в своей машине по пути домой. — Ей многое пришлось пережить». Она почувствовала укол совести из-за того, что говорила о своих детях — у Ребекки детей не было. «Но что же мне делать? — мысленно оправдывалась женщина. — Они занимают огромное место в моей жизни. Если дети — запретная тема, то общаться вообще невозможно».
Роберт не только убрал со стола, но еще и протер его тряпкой. Анна-Мария разогрела в микроволновке рыбные палочки с картофельным пюре и налила себе бокал красного вина. Порадовалась тому, что пюре сделано из настоящего картофеля, и почувствовала себя самым счастливым человеком на свете.
«Да, — подумала Ребекка Мартинссон, вылезая из машины возле дома в Курравааре. — Я и есть железная леди. Я была одним из лучших юристов страны. Во всяком случае, должна была им стать. Хотя говорить об этом нельзя ни с кем. Даже с самой собой».
Материалы из Интернета о холдинге «Каллис Майнинг» Ребекка загрузила в свой ноутбук. Она чувствовала, что ей предстоит нечто интересное. Во всяком случае, это совсем другое дело, чем вечные дела о нарушении правил дорожного движения, мелкие кражи и семейные драки.
Лунный свет лежал как тонкий слой серебра поверх гладкого наста. А на серебро падали тени от деревьев. Река спала подо льдом.
Ребекка положила на лобовое стекло шерстяное одеяло, зажав его передними дверями, чтобы утром не пришлось соскребать наледь.
В окне серого домика, когда-то принадлежавшего ее бабушке, горел свет. Можно было почти поверить, что кто-то сидит там и ждет ее, но на самом деле это она сама оставила лампу включенной.
«Когда-то они жили здесь, — подумала Ребекка. — Папа и бабушка. В те годы у меня было все. Больше, чем у многих. А некоторым такого вообще никогда не выпадает».
Она так и осталась стоять, прислонившись к автомобилю. На женщину навалилась скорбь. Как темное существо, подкарауливавшее ее, поджидавшее тот момент, когда она выйдет из машины. Это происходило каждый раз. И каждый раз она оказывалась совершенно неподготовленной.
«Почему я не могу радоваться? — подумала она. — Радоваться тому, что они у меня когда-то были. Ничто не вечно. Господи, ведь это было так давно! Невозможно бесконечно оплакивать ушедших. Со мной и вправду что-то не так».
В ушах у нее звучали слова психотерапевта: «Вероятно, ты так и не оплакала по-настоящему эту потерю. И теперь настало время».
Ребекка радовалась, что отказалась от встреч с психотерапевтом. Но сипрамила ей все же не хватает — может быть, не стоило переставать его принимать? Пока она делала это, со всеми мыслями было как-то легче справляться. Самые тяжелые чувства никогда не всплывали на поверхность. Не было такого неприятного ощущения, что она как тоненькая скорлупа, готовая в любой момент хрустнуть.
Ребекка стащила одну перчатку и пощупала у себя под глазами. Нет, она не плачет. Только дыхание сбилось. Словно она пробежалась в быстром темпе. Нахваталась холодного сырого воздуха.
«Успокойся, — призвала она себя. — Возьми себя в руки. Не беги к Сиввингу и Белле, они все равно не смогут ничем тебе помочь».
Женщина хотела войти в дом, но не могла стронуться с места, и в какой-то момент забыла: заперла ли дверцу машины, где лежит ее сумочка, и к чему подходит ключ, который она держит в руке.
«Это пройдет, — сказала она себе. — Только не надо ложиться в снег. Это всегда проходит».
«Хотя на этот раз все будет не так, — сказал какой-то голос в глубине ее сознания. — На этот раз накатит тьма».
Ключ в руке — это ключ от машины. Она заперла дверцы. Оказалось, Ребекка успела достать сумку с ноутбуком и портфель от «Mulberry» — он лежал у ног. Вздохнув, она направилась к дому.