Медленно и осторожно Ава выплыла на поверхность возле стены пещеры. Над водной гладью появились лишь ее глаза и лишь на секунду, которой хватило, чтобы сориентироваться в пространстве.
Рядом с ней над водой показались головы Наташи и Алекса.
Все чисто.
Ава подумала, что тени в этой части пещеры было достаточно, чтобы укрыться.
Вслед за остальными она вылезла на неровный край моста. Ава крепко сжала зубы, чтобы они не стучали. Ее взгляд был острым как у сокола.
Они оказались в самой темной части пещеры, дальней от входа. Ава прикинула в уме, какое расстояние она проделала; всего в водохранилище было двадцать восемь рядов по двенадцать колонн в каждом. Она миновала уже двадцать две.
Настало время для стратегической математики.
Если лаборатория Ивана точно вписывается в это пространство, значит, вход должен быть где-то поблизости. Может быть, служебный вход или закрытый контрольно-пропускной пункт. Что-то обыденное, но при этом неприступное.
Вот оно.
Вход был метрах в двадцати от них.
Яркая сигнальная лента ограждала единственный деревянный мостик, ведущий к отдельной ржавой двери.
Вход в лабораторию. Это наверняка он.
Ава подумала, что на табличке на двери наверняка написано: «Вход воспрещен».
Доски под ногами Авы задрожали, и она, даже не оглядываясь, поняла, что по мостику за ее спиной прошли солдаты.
Наташа скользнула по направлению к двери. Она уже достала из-за пояса нож.
Не оставляя себе времени на то, чтобы передумать, она сунула лезвие в старую замочную скважину; с четвертой попытки замок открылся.
Слишком просто.
Иван, можно сказать, оставил дверь специально открытой для них.
Должно быть, он снова их ждет.
Трое когда-то русских переглянулись в последнем молчаливом разговоре. Ава знала, что все думают об одном и том же.
Будь по-твоему, Иван.
Давайте сделаем это.
Толкнув стальную дверь, Наташа увидела, что со времен Одессы изменилась не только она сама.
В распоряжении Ивана теперь были высокие технологии. Это был уже не старый судоремонтный склад в умирающих украинских доках, а внушительная научная лаборатория, оснащенная по последнему слову техники, размером с самолетный ангар – и именно так она выглядела. Подземная военная исследовательская база, созданная ради одной-единственной вещи – машины, расположенной на высокой стальной платформе в центре помещения.
Сам О.П.У.С.
Снайперы были расставлены по периметру платформы, основание которой, возвышаясь всего на пару метров в высоту, протягивалось метров на десять в каждом направлении.
Наемники.
Опять.
Теперь, когда света было достаточно, чтобы разглядеть их, Ава заметила, что все они одеты в черные рубашки поло с коротким рукавом, черные бронежилеты и черные военные брюки, штанины которых были заправлены в черные армейские ботинки, как у полиции Стамбула.
Лица скрывались под черными капюшонами.
Они одеты как полицейские из спецподразделения для противодействия уличным беспорядкам.
Это объясняет большие пушки и бронежилеты.
Когда все трое спрятались за ящиками, сваленными возле скругленного каменного угла, Наташа начала считать наемников. Но их было слишком много, чтобы пересчитать всех до единого.
Ее глаза сузились.
С этой точки она могла видеть не только солдат Ивана. Она видела все – и кое-кто выделялся на фоне всего прочего.
Иван Сомодоров.
Она наблюдала, как он вышел из-за О.П.У.С.а. Он стоял высоко на деревянных лесах, удерживающих устройство посередине комнаты.
Призрак из прошлого перестал быть призраком.
Старый русский ухмыльнулся, глядя сверху вниз.
– Наташка? Я знаю, что ты там. Я же говорил, что ты придешь, и ты меня не разочаровала. Ты меня никогда не разочаровывала, верно, птенчик?
Его лысина блестела под флуоресцентными лампочками, свисающими с потолка пещеры; голова была единственной частью его тела, не скрытой под мешковатым тренировочным костюмом из черного нейлона. Наташа отвела взгляд от его лица, но не могла оторваться от толстой витиеватой татуировки, разделявшей его шею на две части. Даже не всматриваясь, Наташа знала, что там написано.
«Нет человека – нет проблемы».
Этим мотивом руководствовался Сталин, и его потенциальные враги исчезали. Иван придерживался того же принципа.
Наташин желудок сжался в скользкий комок мускулов и желчи.