МО: И вам не приходило в голову, что могут возникнуть вопросы по поводу вовлечения гражданских несовершеннолетних в сверхсекретные дела, требующие особого допуска безопасности?
РОМАНОФФ: Приходило, сэр.
МО: Дела, которые могут быть связаны с вопросами национальной безопасности?
РОМАНОФФ: Я обдумывала этот вопрос, сэр.
МО: И?
РОМАНОФФ: Иван Сомодоров только что воскрес из мертвых.
Я не собиралась позволять бюрократии ограничивать меня в действиях.
МО: В каких именно?
РОМАНОФФ: Загнать Ивана назад в могилу. А потом, ну, вы знаете... пожарить зефирки.
ГЛАВА 16: АВА
ЩИТ, БАЗА ТРИСКЕЛИОН
ВЕЛИКИЙ ГОРОД НЬЮ-ЙОРК
ИСТ-РИВЕР
Когда самолет ЩИТа пошел на снижение, стало видно Манхэттен. Ава еще ни разу не смотрела на него с такого ракурса. Отсюда, сверху, все казалось нереальным.
Она провела пальцем по двойному окну самолета воображаемую линию от Центрального парка до Эм-пайр-стейт-билдинг, затем к Бэттери-парк, в самой нижней части острова. Затем Ава провела еще одну линию: к воде, где возвышалась массивная база Трискелион, круглая, высокая, с тремя выступающими ответвлениями – возможно, самая впечатляющая достопримечательность Нью-Йорка.
Круг с тремя лучами.
Ава не помнила, что должен означать символ Трискелиона, но была уверена, что он что-то значит. Она провела слишком много часов в затворничестве, в окружении лишь наставников из ЩИТа, чтобы знать это. Но все же она решила держаться от всего этого подальше.
Ава убрала руку со стекла.
Тюрьма. Вот что теперь значит для меня этот символ.
Узники, как правило, не возвращаются в тюрьму добровольно без крайней необходимости – по меньшей мере, умные узники. Но теперь, идя вслед за Наташей и Алексом по дорожке, выкрашенной в неоново-желтый цвет, к надежно охраняемому входу в нью-йоркскую крепость ЩИТа, Ава понимала, что именно это она и делает.
Самолет приземлился возле полупустых корабельных доков на Ист-Ривер; им открыли, как только с борта поступил запрос на посадку. Теперь осталось совершить последнюю часть путешествия: от фальшивого ангара внутрь здания – около сотни ярдов по взлетно-посадочной полосе.
Просто иди вперед.
– Ты в порядке? – Алекс с любопытством посмотрел на Аву.
– Да. – Как только Ава произнесла это слово, крыша над ее головой начала закрываться, и девочка запаниковала. Ее снова запирают.
Что, если они больше никогда меня не отпустят?
Она наблюдала за тем, как полоска яркого нью- йоркского неба над головой все сужалась и сужалась, пока не исчезла окончательно за стальной крышей ангара.
Это не «7Б». Просто иди вперед.
Когда вдали показались стеклянные двери базы, Ава замедлила шаг. Она невольно отшатнулась; девочка не знала, сможет ли заставить собственные ноги войти в эту дверь.
Меня здесь не оставят. Наташа обещала.
Чем больше Ава думала об этом, тем труднее становилось идти. И снова Алекс заметил это и тоже замедлил шаг, поравнявшись с ней.
– Давай. – Он протянул руку, и она взялась за нее. Она уже почти привыкла держаться за руки, хотя ее саму это удивляло. Я с тобой, Ава. Это означало прикосновение его пальцев. Она попыталась довериться им, точно так же, как пыталась убедить себя, будто ничего плохого не случится.
Это было невозможно.
Но, когда Алекс держал Аву за руку, все казалось иначе. Ей было спокойнее.
Даже легкое прикосновение одним пальцем к руке Алекса заставляло Аву чувствовать связь – хотя она не могла понять, почему так происходит.
Когда их плечи, как теперь, соприкасались, а руки были опущены вдоль тела, Аве казалось, будто Алекс давно знает ее, будто она ему нравится, будто он по- своему принадлежит ей.
Этот парень был рядом с ней сегодня, сейчас, и это кое-что да значило. Это было на что-то похоже. Какое-то очень новое чувство, или, наоборот, очень знакомое.
Как будто я дома.
Держа его за руку, Ава заставила себя сделать шаг, затем еще шаг, пока они не оказались у входа на базу. Она сделала глубокий вдох.
Прозвучал гудок – дверь была с повышенной степенью защиты. Ударопрочная, огнеупорная, укрепленная стальная дверь толщиной в два фута.
Когда она открылась, в проеме появилось лицо, которое никто не ожидал увидеть. Если уж судить по лицу, то это было лицо хорошего человека. Оно, несомненно, было красивым, удивительно живым, весьма ухоженным и совершенно очаровательным. Кроме того, самовлюбленным, слегка нахальным, с ноткой опасности – и на удивление изнуренным битвами.