В глазах девочки читались лишь смятение и страх. Она крепко сжимала за шею свою почерневшую куклу-балерину.
– Сестра, – сказала девочка. Сестра. Она потрогала волосы Черной Вдовы. Ярко-рыжие, точь-в-точь как у нее самой.
– Не совсем. – Наташа едва не уронила ее. У нее возникло странное ощущение; в груди словно разливалось непонятное тепло. Сочувствие. Понимание. Некая связь. У Наташи нечасто возникали подобные чувства, поэтому она не знала, как их нужно переживать, просто не понимала их. Она не любила чувства, которые не понимала. Даже не так: она не любила чувства. Точка.
Но она прекрасно знала, каково это – быть девочкой с такими глазами.
Понизив голос и перейдя на русский язык, Наташа прошептала ребенку прямо в ухо:
– Теперь ты в безопасности. Я не знаю, откуда ты, но обещаю, я позабочусь о том, чтобы хорошие люди вернули тебя твоей семье.
Поколебавшись секунду, она погладила малышку по голове.
– Мамочка, – грустно проговорила девочка.
– Мама? Он отобрал тебя у мамы? – Наташа нахмурилась. Она сомневалась, что у девочки осталась семья или хоть какой-то дом. Наташа слишком хорошо знала Ивана Сомодорова и понимала, что вероятность этого близка к нулю.
Но девочка кивнула, закрыла глаза и прижалась к плечу Черной Вдовы. Обессиленная малышка закрыла глаза и уронила куклу на пол. Вторая маленькая ручка по-прежнему крепко сжимала прядь Наташиных волос.
К тому времени, как Наташа вынесла девочку с горящего склада, прибыли экипажи подкрепления ЩИТа. Наташа прекрасно знала порядок их действий. Через несколько минут Иван – вернее, то, что от него осталось, – окажется в руках ЩИТа. То же самое касается и О.П.У.С. а, что бы это ни было. Осталось лишь провести зачистку, а это уже не ее забота. Даже у агентов ЩИТа есть свои агенты, в чьи обязанности входит разгребать этот мусор.
Слава богу. Наташе за глаза хватило общения с Иваном Сомодоровым. Она не хотела больше с ним пересекаться. Наташа Романофф жизнь положила на то, чтобы никогда в жизни больше его не видеть. С этой мыслью она передала ребенка в протянутые руки военного врача, который тут же завернул девочку в одеяло. Наташина миссия была окончена.
Девочка заплакала и протянула руки к своей рыжеволосой спасительнице. Наташа посмотрела на нее. Девочка продолжала плакать. Наташа отвернулась. Девочка плакала. В замешательстве Наташа вернулась к ней. Она присела на корточки и заговорила по-русски.
– Как тебя зовут, малышка?
– Ава, – шмыгнув, отозвалась та. Она говорила, всхлипывая.
Наташа кивнула.
– Слушай, Ава, – продолжала она. – Перестань плакать, как младенец. Ты уже большая девочка.
Говоря все это, Наташа пыталась подавить в себе нехорошие воспоминания. Ведь ей когда-то говорили то же самое, разве нет? Тогда, в Сталинграде, много лет назад. Когда ее родители умерли, а саму Наташу забрали в КГБ, а потом определили в «Красный отдел».
А потом отдали Ивану.
Девочка молча смотрела на нее, по щекам ее катились слезы.
Наташа вздохнула и попыталась снова.
– Американцы отвезут тебя домой. Они найдут твою маму. Я обещаю. – Она понятия не имела, правда ли это, но все-таки сказала. Наверное, именно эти слова необходимо было услышать ребенку в такой момент.
– Обещаешь?
– Поверь мне, Ава. Я такая же, как и ты, – сказала Наташа и потянула за один из своих рыжих вьющихся локонов. – Такая же, как и ты.
Девочка пыталась совладать с собой, но у нее не получалось. Слезы текли и текли.
Наташа глубоко вздохнула, поднялась на ноги и незаметно вытащила у проходящего мимо военного бумажник. Она достала банкноту в пять евро, а остальное бросила на землю. Затем выхватила из кармана проходящего мимо старшего офицера ручку, но тот заметил и удивленно обернулся.
– Вам помочь, Романофф? – Агент Коулсон вздохнул.
Не глядя на него, Наташа разорвала банкноту на две части и что-то написала на них.
– Спасибо, Коулсон, но это я вам сейчас помогу. Я специально не стала уничтожать камеры наблюдения. – Она подняла на него взгляд. – У вас будет хорошая запись, что бы там ни было.
Коулсон протянул ей руку.
– Отлично. Но ручку верните. Это «Монблан Тигровый Глаз» 1935 года, ограниченный выпуск.
Закатив глаза, Наташа бросила ручку ему на ладонь.
– Ручка – это всего лишь ручка. Вам так не кажется?
– У вас свои методы, у меня свои. – Он убрал ручку. – Кстати говоря, хорошая работа. В вашем досье сказано, что вы тоже были воспитанницей «Красного отдела». Наверное, для вас это личное. Эмоционально сложное задание.