– Ди, у вас что, собака?
– Ага, и звать ее – моя сестра. – Данте подмигнул. Он все еще лежал на полу. – А что?
Алекс нахмурился.
– Ничего. Наверное, чья-то псина пробежала.
– Да нет, говорю же, она наша, – снова улыбнулся Данте.
Софи, сестра Данте, симпатичная девушка чуть младше их, одетая в старенькую футболку с Тором, подошла к ним, встала над братом и пнула его в ребра ногой, обутой в босоножку на высокой платформе.
– Ты только что назвал меня собакой? Серьезно? А кто из нас на спор ел собачий корм за деньги, а, Данте Круз?
– Что, правда? – Алекс расхохотался.
Данте повернулся.
– Мне было восемь лет.
Софи посмотрела на сломанный стол для пинг-понга.
– Папа будет в бешенстве. Он до сих пор злится на тебя за сломанные грабли. А все из-за ваших дурацких игр. – Софи покачала головой.
– Грабли? Ты имеешь в виду наши мечи? – Данте был оскорблен. – Это называется ролевые игры, неуч. Это почти вид спорта. – Он схватил ее за лодыжку. – Иди обратно к малолетним эльфам, продолжай их донимать.
– Заткнись, Рудольф! – Софи схватила с шаткого карточного стола бутылку газировки и налила себе в стакан. – И как ты только терпишь моего брата, Алекс?
Алекс вытер замасленные руки о джинсы.
– Жалость. Милосердие. И вообще, я классный парень.
Данте хмыкнул.
– Скажи это сломанному столу.
– Ну, я слегка… азартен. – Алекс казался смущенным. Он работал над собой, но иногда не мог вовремя остановиться, и тогда инстинкты брали верх.
– Слегка? Да если я собака, то ты – питбуль, чувак. – Данте лежал, опершись на локти.
Софи поболтала стаканчиком.
– По крайней мере, вы нашли друг друга. Даже не представляю, как с вами только тусуются. Ой, погодите-ка… с вами никто и не тусуется. – Она выплеснула остатки газировки прямо на лицо брата.
Данте попытался схватить сестру за ногу, когда та уходила.
Алекс заметил, как фонарь над соседским крыльцом стал светить ярче: словно что-то заслоняло его, а теперь отошло в сторону.
Он заставил себя выкинуть эту мысль из головы. У тебя паранойя. Наверное, это просто Санта и его летающие олени.
Но он не мог отвести взгляд от дальней изгороди. Что, если там действительно что-то есть?
Тем временем в дальнем конце двора, надежно скрытом тенью, затянутая в черную кожу рука аккуратно поправила ветки живой изгороди.
Вдалеке звучала приглушенная праздничная музыка, раздался смех – звуки чьей-то вечеринки.
Незнакомые люди отдыхали, праздники шли своим чередом, по крайней мере, для обычных, ничем не примечательных людей.
Но не для всех.
Лицо скрылось в темноте и исчезло из этого мира с его изгородями, дворами и красными стаканчиками. Алекс Мэнор был прав: там что-то было, и вряд ли оно имело отношение к летающим оленям. Скорее, это была сама судьба.
ТОЛЬКО ДЛЯ ЩИТа
УРОВЕНЬ ДОПУСКА: «X»
РАССЛЕДОВАНИЕ СМЕРТИ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ
ИСХ: ЩИТ, ДЕЛО № 121А415
ОТВЕТСТВЕННЫЙ АГЕНТ (ОА): ФИЛЛИП КОУЛСОН
ПО ДЕЛУ: АГЕНТ НАТАША РОМАНОФФ, ОНА ЖЕ ЧЕРНАЯ ВДОВА,
ОНА ЖЕ НАТАША РОМАНОВА
РАСШИФРОВКА СТЕНОГРАММЫ: МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ,
СЛУШАНИЕ ПО ДЕЛУ О СМЕРТИ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ.
МО: Мальчик. Давайте начнем с мальчика.
РОМАНОФФ: Да, сэр.
МО: Если верить этому вороху бумаг, предоставленных
ЩИТом, то мальчик, похоже, вообще не имел никакого отношения к делу.
РОМАНОФФ: Похоже на то, да.
МО: Так в чем же дело?
РОМАНОФФ: (пауза) Это секретные разведданные, сэр.
МО: А мы с вами сейчас находимся на секретном слушании по делу о смерти при исполнении служебных обязанностей, разве не так, агент?
РОМАНОФФ: (отстраняется от микрофона)
МО: Агент Романофф! Позвольте вам напомнить, что вы находитесь под присягой.
РОМАНОФФ: Послушайте, сэр, давайте ближе к делу. Я знаю, что я сделала и за что несу ответственность. Если вы хотите узнать, почему все пошло наперекосяк, то вот: все началось с нас с Авой. Вы это хотели услышать?
МО: Вопрос, который нас интересует, агент, это не «что», а «почему».
РОМАНОФФ: Это так… по-американски.
МО: Я жду.
ГЛАВА 5: ABA
ФОРТ-ГРИН, ПОДВАЛЬНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ «ХМЖА4»
БРУКЛИН, НЬЮ-ЙОРК
Когда Ава Орлова открывала глаза по утрам, в ее голове неизменно звучало «Лебединое озеро». Ее мама напевала мотивы Чайковского, укачивая совсем еще маленькую Аву (а позже укладывая уже подросшую девочку спать).
Это все, что теперь оставалось у Авы в память о матери. Она не помнила, что случилось с ее родителями. Единственное, что она знала, – это то, что их больше не было, и к тому времени, как ей пришлось покинуть Одессу несколько лет назад, у нее не осталось ни единой причины оставаться на родине.