Хмурое утро началось с огрызка яблока прилетевшего мне в голову. Никогда не смазываемые колеса повозки скрипели, люди обступили клетку со мной, тыкая пальцами сквозь толстые прутья решетки. Я проснулась, и по окружающим каменным домам, мощенной крупным булыжником улице и большому количеству людей, поняла, мы прибыли в город.
Толпа весело гомонящих людей сопровождала нашу процессию. По узким улицам повозка двигалась крайне медленно, пропуская перед собой конных всадников и спешащих куда – то горожан. Я никуда не торопилась и была рада даже такой крохотной отсрочки встречи с подвалами инквизиции. Словно в насмешку надо мной беспризорники, бегающие рядом кричали:
- Ведьма! Ведьму везут!
- Казним проклятую ведьму!
- На костер ее!
Взрослые поддерживали их одобрительными криками. Очевидно, подобным развлечением не часто балуют городских жителей, если повозка с грязной и усталой женщиной вызывает такой ажиотаж. Белый свет неожиданно резанул по привыкшим к полумраку узких улиц глазам. Мы подъехали на широкое пустое пространство перед белоснежно – золотым собором. На последок скрипнув колесами, повозка остановилась напротив здания. Широкая деревянная дверь распахнулась, площадь наполнилась отголосками церковного хора. Из окутанного полумраком помещения вышли широкоплечие мужчины в длинных коричневых балахонах. Они кругом обступили наш экипаж и затянули молитву унывным напевом. От скрещенных рук послушников отделился слепяще – белый свет, окружая их плотным коконом. От его яркости стали слепнуть глаза, по ним резануло вспышкой боли. Я зажмурилась, чтобы прекратить болевые ощущения. Заметив мои усилия, лир Граммер довольно усмехнулся:
- Почувствуй силу праведного слова, Варлея, отговорки и оправдания тебя не спасут. Лишь тебе больно от святых молитв! Вытаскивайте ведьму, пора ей признать свои преступления.
Тяжелая дверь решетчатой повозки открылась, сопровождавший меня монах залез ко мне внутрь и, закатав рукава, дабы не испачкаться, схватил мои запястья и потащил меня наружу. Не отрывая зажмуренных глаз, я полной грудью вдохнула чистый свежий воздух, так отличающийся от затхлого помещения моей временной клетки. Сквозь закрытые веки пробивался молитвенный свет. Усиливающиеся покалывание переместилось от глаз по всему телу, охватив его полностью. По коже одиночными разрядами пробегали вспышки боли.
Общая слабость подкосила меня, ноги ослабли. Я обвисла на руках монахов пыльным мешком, оставшись в вертикальном положении только благодаря подхватившим с обеих сторон жестким рукам. Не обращая внимание на мое состояние, служители священной инквизиции чуть ли не волоком понесли меня на себе в прохладу темного здания.
Собор встретил меня на мгновение прекратившимся пением. Участники церковного хора резко повернулись и с презрением посмотрели на меня. От неприязненных взглядов по коже пробежали мурашки. Чуть позже пение продолжилось, а мои провожатые направились к неприметной, сливающейся со стеной двери, которая распахнулась, стоило нам подойти вплотную к ней. За служебной дверью оказался длинный, уходящий в темноту коридор, освещенный находящимися под самым потолком тусклыми круглыми светильниками. Они разгоняли мглу бледным оранжевым светом. Из приоткрытой двери пахнуло сыростью, затхлостью и немного запахом болота. На дрожащих в коленях ногах я вступила в темноту, под левой ногой тут же хлюпнула затхлая вода.
Когда глаза привыкли к темноте, я увидела камеры, закрытые поржавевшими решетками. Из некоторых доносились вздохи и стоны боли, из других слышалось звяканье кандалов.
- Ведьма, беги отсюда ведьма! - из расположенной сбоку камеры выскочил нам на глаза мужчина. Он в ярости тряс решетку, длинные засаленные, давно не мытые волосы срывали его лицо. Неопрятная серая хламида, закрывала его тело, на широких запястьях висели кандалы и ясно прослеживался яркий след от наручников. – Беги как можно скорее. Они сломают и тебя!
Возможно, он хотел сказать что – то еще, но резкий удар в грудь от прислужника, перекрыл его поток красноречия. Я поежилась и обхватила плечи озябшими руками. Надежда на благоприятный исход и спасение таяла с каждым шагом в глубину темницы. Чем глубже мы продвигались, тем холоднее становилось вокруг. Вскоре при выдохе в воздухе появлялось облачко пара. Я окончательно продрогла и с завистью смотрела на одетых в теплую одежду монахов.