Манфред сделал неопределенный жест.
– Ну иди! Нужно все-таки оставаться реалистом.
По пути в ванную Михаэла прошла мимо открытой двери. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы различить кровать. Михаэла остановилась и, слегка поколебавшись, вошла в комнату. Было темно, только свет из коридора проникал внутрь. Михаэла нащупала выключатель возле двери и застыла: в этой комнате тоже были книжные полки до потолка. Поверх полок прикреплены удлиненные лампы, чтобы освещать книги. Возле кровати располагались три двери из темного дерева. Потолочного света не было. Но книжные светильники и прикроватная лампа обеспечивали приятный, подходящий для спальни свет.
Кровать была в тени, за исключением той части, где светилась прикроватная лампа. Михаэле пришлось дважды всмотреться, пока она не поняла, что привлекло ее внимание: одеяло лежало неровно. Там что-то было. Она сделала шаг вперед и увидела серые волосы, выглядывающие из-под одеяла. Михаэла вскрикнула и закрыла ладонью рот.
– По крайней мере, тогда ты должен представить меня твоей матери.
Переговоры между Манфредом и Кройтнером продолжались. Кройтнер меж тем опрокинул разные напитки в большой стакан в надежде соорудить приемлемый коктейль. Но виски и курасао дали малопривлекательный оттенок, да и вкус смеси соответствовал ее виду. Кройтнер как раз задавался вопросом, может ли немного ангостуры исправить ситуацию, когда услышал шаги.
– Пшт! – сделал он знак Манфреду.
В дверях вспыхнуло блестками платье Михаэлы. Она уставилась на Кройтнера. Ужас был написан на ее лице.
– Там… кто-то в твоей постели.
Она часто дышала, ее подбородок дрожал.
– Ах так?! – Кройтнер тоже почувствовал трепет в конечностях, и первая его мысль была о том, чтобы поскорее убраться из этого дома. Но это угрожало разрушить его планы относительно Михаэлы.
– Кто это? – Голос Михаэлы звучал надтреснуто.
– Я… я как раз думаю, не собирался ли кто-нибудь ко мне в гости.
– Я предвидел это, – тихонько посетовал Манфред и глубже натянул шляпу на лоб.
Михаэла беспомощно стояла в дверях, смотрела на Кройтнера и, видимо, ожидала ответа на вопрос о том, что должно сейчас произойти.
– Он бодрствует?
– Думаю, нет. Как это?
– Теперь я вспомнил. Это дядя Вилли. У него есть ключ.
– Он спит в твоей кровати?
– Он очень… болен. Проблемы с сердцем. Нам нужно вести себя потише и пойти наверх.
Кройтнер надеялся, что на втором этаже обнаружится что-то вроде гостевой комнаты или, по меньшей мере, комната с диваном. Интуиция настоятельно рекомендовала очистить территорию как можно быстрее, прежде чем хозяин обнаружит их. Но Кройтнер не хотел упускать хороший шанс заполучить Михаэлу в постель. Как бы то ни было, Вартберг не проснулся, когда она вошла в спальню. Значит, хозяин либо крепко спал, либо был пьян.
– О, проклятье! – Михаэла схватилась за правое ухо под париком двадцатых годов.
– Что такое?
– Моя серьга. Видимо, выпала в спальне.
– Я принесу ее тебе. Никаких проблем.
Кройтнер увлек Михаэлу в длинный коридор. Он шел на цыпочках, как можно тише, чему способствовали горные сапоги браконьера. Кройтнер остановился перед открытой дверью спальни и прислушался. Там было тихо. Ни шуршания, ни дыхания, ни кашля, ни храпа. В комнате лежал мохнатый ковер, поглощающий звуки.
Кройтнер сделал два шага через порог и скрылся в темноте неосвещенной части комнаты. Там он остановился и дал глазам привыкнуть к полумраку. Серьга Михаэлы лежала на одеяле. И, очевидно, кто-то лежал под ним. Кройтнер не видел лица, только прядь седых волос.
Кройтнер осторожно шагнул к кровати и поднял сверкающую серьгу с одеяла, очень медленно, чтобы не шуметь. Затем он приблизился еще на полшага. Ему было любопытно и хотелось посмотреть, кто же под одеялом. Это был пожилой человек. Предположительно домовладелец Вартберг. Кройтнера передернуло: человек смотрел на него. Глаза были открыты, так же как рот. Кройтнер потихоньку поднес руку к носу человека. Ничего, никакого дыхания. Он, со всей очевидностью, был мертв. Кройтнер заметил несколько отверстий в одеяле и разлетевшиеся по комнате перья.
– Нашел? – прозвучало сзади. Михаэла стояла в дверях.
Кройтнер жестом предложил ей покинуть спальню. Через мгновение он вышел в коридор, потянув за собой дверь спальни.
– Вот, возьми. – Кройтнер вручил сережку Михаэле, и та немедленно ее надела.
– Твой дядя Вилли все еще там?
Кройтнер кивнул и задумался. Человек в кровати был мертв. Это объясняло, почему он не проснулся при их появлении. Умер ли он естественной смертью? Или здесь произошло убийство? Что за дыры в одеяле? В любом случае он должен позвонить в полицию. Но это значит расстаться с мыслью о ночи с Хундсгайгерихой. Гнев и отчаяние захлестнули Кройтнера. Ему хотелось кричать. Единственный раз в жизни повезло. Женщина, о которой он так давно мечтал, захотела поехать в его дом ночью! И вдруг все пошло не так. Все. Абсолютно все! Нельзя ли вызвать полицейских через час? После того, как они сходят на второй этаж с Михаэлой? Мертвецу все равно. И вообще, с какой стати звонить в полицию? Это не его дом. Они начнут задавать вопросы, и Михаэла узнает, что он солгал ей. Это также говорило в пользу того, что надо… ну да, максимально использовать ситуацию.