Ладно, это потом. Холл, блин, уже весь горит, провозился я с этим поджигателем. Дверь, вот она. Перекосило? Что там с ней? Не открывается, подлюка! Черт, что делать? Назад!»
Сверху затрещали доски, и с потолка посыпался какой-то мусор. В два прыжка я преодолел горящий холл (от жара затрещали волосы) и, как кабан из тростников, вломился в комнату. Ну, вот оно, окно! Что-то затрещало уже внизу, и пол начал уходить из-под ног. Из дерьма, что ли, эти дома строили? Горят, как картонные! Оттолкнувшись изо всех сил, я прыгнул в окно. Черт с ним, с откосом, авось не укачусь, да и ребята внизу… БАМС! И в глазах наступила темнота…
Шлеп! Шлеп!
Кто-то весьма немилосердно приложил меня по щеке.
Шлеп!
Еще раз.
– Э! Хорош там! – Я попытался отпихнуть руку, вследствие чего мне заехали уже не по-детски и не по щеке.
– Очухался, падла! Хорош разлеживаться, вставай давай! Я попытался это сделать, но ноги разъезжались, и встать никак не получалось. Тем более что все тело воспринималось мною как-то неправильно. Незнакомо. В голове звон, глаза никак не могли сфокусироваться ни на чем конкретном. Руки тряслись и скользили по земле.
«Грязь? Откуда, тут ведь у нас около домов щебенка и газон? Или я все-таки усвистел вниз, к реке? Как еще кости не переломал. Однако кто ж это тут такой грубый?»
Мои размышления были прерваны самым бесцеремонным образом – чей-то сапог (откуда?) от души заехал мне под ребро. Ух и ни хрена ж себе!
– Начальник! Не надо, видишь, не очухался еще человек. Мы уж сами его подымем.
– Так, не ковыряйтесь тут! Ждать не будем, быстро давай. А то уж мы тут сами лечение проведем.
– Давай, давай, Михалыч. – Меня с двух сторон подхватили под руки и куда-то потащили. – Шевели грабками, пока вертухаи совсем не озлились.
– Я… Это… какой Михалыч? Чего вы там… ух! Больно же! Яркие пятна перед глазами стали постепенно приобретать более-менее осмысленные очертания. Мокрое, залитое дождем поле. На горизонте лес. Слева, метрах в 30, железная дорога. На путях весело потрескивая, горят разнесенные в клочья несколько вагонов.
Странные какие-то вагоны, где только у нас такие еще сохранились? Какие-то люди вокруг, пожарные? Да нет, непохоже. Бушлаты черные, такие же штаны, шапки. Если это пожарные, то я – Дед Мороз. Что за хрень такая? Куда я попал, где дома, Серега где, узбеки мои окаянные?
Да, похоже, что домами тут и не пахнет. У нас на дворе ноябрь был, не очень тут на ноябрь похоже, тепло. Явно не минус 12. Я покосился направо. Под руку меня поддерживал персонаж, словно сошедший с иллюстрации «Колымских рассказов» В. Шаламова. Слева обнаружился еще один, аналогичной наружности. Здрасьте, приехали! Это еще кто? Посмотрев на ноги, я обнаружил, что за время моей отключки неведомые «доброжелатели» «скоммуниздили» не только джинсы, но, заодно с ними, и ботинки, да, кстати, и куртку тоже… На мне был такой же черный бушлат, как и на большинстве окружающих. Такие же брюки и сапоги.
– Строиться!
Повернув гудящую голову, я обнаружил еще одного (одного? Да хрен тут, их человек 20, не меньше) участника событий. Гимнастерка (старого образца?), галифе, сапоги и фуражка с малиновым околышем. Картину завершал автомат «ППД» на правом плече. Товарищ был явно не в духе, и это хорошо было видно по его лицу. Вокруг тем временем началось движение, и чернобушлатники выстроились в подобие шеренги. Меня вместе с парочкой аналогично очумевших товарищей оттащили на левый фланг шеренги. Автоматчики выстроились цепью напротив нас, несколько человек зашли с флангов.
Возле кричавшего появился еще один, с папкой в руках.
– Абрамов Михаил Ильич! 1919 года рождения. Статья 58–2. Семь лет!
Вот это здрасьте! 58-я статья, это ж сколько лет-то? Ее ж отменили еще до моего рождения, что за хреновина творится? Где я и что это все значит? Плохо соображающая голова не спешила предоставить мне никаких ответов. Тем временем перекличка продолжалась, и я успел составить себе некоторое представление об окружающих. Не все статьи я помнил, но, судя по воспоминаниям, тут собралась неплохая компания. Сроков менее пяти лет не было вообще ни у кого. 58-й статьи хватало, по ней «прописалась» примерно четверть присутствующих.
– Манзырев!
Молчание.
– Манзырев?!
– Да тут он, гражданин начальник, в себя еще не пришел, вон и на ногах еле стоит.
– Александр Михайлович. 1890 года рождения. Статья… – и тут последовал внушительный перечень, чуть не из десятка статей. – Срок – 10 лет.
Судя по перечню, за обладателем числилось немало. Убийства, разбой и даже побег. Остальных статей я не знал.