— Его характер, — воскликнул Бальтазар, — есть нам время!..
— Виноват, — возразил Трикамп, — это самое лучшее, что мы можем сделать, и г. Корнелиус, как ученый, сейчас же поймет меня. Приложение психологических познаний к юридическим следствиям, изысканиям и исследованиям стало теперь совершившимся фактом, милостивый государь, и вдребезги опрокинуло прежний рутинный эмпиризм…
— Но, — сказал Бальтазар, — пока вы рассуждаете, мой вор убегает.
— Пускай его, — отвечал г. Трикамп, — мы его догоним! Итак, я говорю, что вам не удастся добраться до источника преступления, если вы добровольно откажетесь от изучения характеристических признаков, которыми преступник заявляет о своей личности и как бы сам на себя делает донос. А какой признак, какая метка или клеймо может быть вернее характера, целиком обнаруживающегося в оттенках преступления? Между двумя отдельными случаями воровства бывает огромная разница, так же как и между двумя отдельными случаями убийства. Будьте уверены, что посредством способа совершения преступления и большего или меньшего количества ума, таланта, грубости или изящества проявленного при этом, совершивший его как бы полностью обозначает свое имя. Остается только дешифрировать его… Например, вчера утром я с первого взгляда определил, кто виноват из двух служанок, которые обе были в равной мере заподозрены в покраже шали у своей хозяйки. Воровке представился выбор между двумя шалями: голубою и желтою, она выбрала голубую! Одна из служанок была блондинка, другая брюнетка. Я был уверен, что не ошибусь, арестуй блондинку, брюнетка очевидно выбрала бы желтую шаль!
— Это удивительно! — сказал Корнелиус.
— В таком случае, — прибавил Бальтазар, — назовите мне моего вора… и поскорее, — меня просто лихорадка бьет..
— Я не могу сейчас же назвать его, — возразил г. Трикамп, — но я утверждаю прежде всего, что преступник еще впервые выступает на этом поприще. Ловкость, с которою отняты обои от стены, могла бы заставить нас временно преувеличить его способности, но обои, которые сохнут уже лет пять на одном и том же месте, отделяются так легко, что тут в сущности не требуется большого таланта. Отверстие это было прежде, стало быть, заслуга только в открытии его, да и то подклеенная бумага служила более чем достаточным указанием. Я уже не говорю ни о так грубо опорожненном портфеле, ни о так зверски и дико взломанном секретере!.. Только и остается что пожать плечами, до того это неизящно и безвкусно обработано. Ну, взгляните на этот замок! Жалости достойно, право!.. Он даже не сумел отщелкнуть язычок. Надо полагать, что и орудия-то у него были прескверные, и это тем более непростительно в настоящее время, когда английская промышленность доставляет нам такие легкие, изящные и удобные инструменты. Да я, когда вам угодно, познакомлю вас, господа, с артистами, которые так взломают вам ваши секретеры, что вы придете в истинный восторг!
— Стало быть, по-вашему, это новичок? — сказал Корнелиус.
— Очевидно… и потом он какой-то мужик. Мало-мальски уважающий себя вор ни за что не оставил бы комнату в таком беспорядке: он постарался бы придать всему более кокетливый вид… Сандерсен, которого казнили на днях, предпочел бы еще раз вернуться сюда, чтобы привести все в порядок. Вот это был настоящий артист! Я прибавлю еще, что вор должен быть ни очень высок, ни очень силен. Мне не нужно большого доказательства как то, что он воспользовался ножом и шнурком от звонка там, где довольно сильный и высокий человек сумел бы легко вскарабкаться только силой своих рук. Мало того, сильный человек воткнул бы нож одним ударом, между тем как нашему вору пришлось долго колотить по ножу, чтобы вогнать его в перегородку: взгляните-ка на эту совершенно свежую выбоину на рукоятке ножа.
— Это верно! — сказал Бальтазар, пораженный такою глубиной взгляда.
— Однако, — заметил Корнелиус, — дерево-то в секретере обращено в щенки.
— Да в этом-то, милостивый государь, и обнаруживается его слабость! — воскликнул Трикамп. — Истинно сильный человек действует тихо и спокойно, так как он уверен в себе самом, он только раз ударит по секретеру, который так легко взломать, только один раз, и секретер взломан! А это дело рук слабого, потерявшего голову человека. Секретер не поддавался ему, он и стал колотить вкривь и вкось; он обратил его в щепки, искрошил ого… Никаких мускулов, одни нервы!.. Это работа ребенка или женщины.
— Женщины!?.. — воскликнул Бальтазар.
— С тех пор как я вошел сюда, милостивый государь, — отвечал Трикамп, — я ни минуты не сомневался в этом.