Кемский подошел к племяннице и дружески ее приветствовал. Она поморщилась и пробормотала что-то сквозь зубы по-английски.
- Извини, милая Катерина Сергеевна, - сказал он. - Я не говорю и не понимаю по-английски.
Она улыбнулась насмешливо и сказала:
- Я говорю, что имею большое удовольствие видеть почтеннейшего дядюшку! и небрежно кинулась на диван.
Алевтина и Кемский сели на прежние места и тщетно искали предметов для разговора. Он между тем рассматривал племянницу: стройная, ловкая, слишком ловкая, резкая в движениях, без всякой грации; лицо правильное, бледное, с выражением гордости, суровости и насмешки. Она повертывала хлыстиком, хлестала им слегка собаку, приговаривая по-английски: "Oh! You pretty creature!"
Алевтина была в крайнем смущении и старалась как-нибудь завести разговор.
- Где сир Горс? - спросила она наконец.
- Вы меня выводите из терпения, - закричала дочь с гневом, - тысячу раз я говорила вам, что у нас так не говорят: слово сер, а не сир, присоединяется к имени, а не к фамилии: сер Уиллиам, а не сир Горс.
- На старости трудно привыкать к новым языкам и манерам, - отвечала Алевтина, краснея от стыда и досады.
Кемскому стало жаль сестры, но он вспомнил, как дерзко она сама в молодые лета насмехалась над своею матерью, которая не умела говорить по-французски. "Правосудие небесное! - думал он. - Свет переменяет мундир, а в существе остается тот же. В молодости мы чванились пред стариками французским болтовством; теперь наши дети вымещают это языком английским, а их чем накажут внуки? Пожалуй, еще персидским или арабским!" Разговор томился. Все глядели друг на друга с недоумением и робостью.
- Надеюсь, вы будете сегодня у нас обедать? - сказала Алевтина. - Мне хотелось бы представить вам сыновей моих.
- С удовольствием, - отвечал Кемский, - а теперь позвольте мне погулять у вас за городом. Я лет двадцать не видал здешних мест.
Хозяева его не удерживали. Он вышел из дому, теснимый тяжелым чувством, и в раздумье шел сам не зная куда. "И вот те люди, которым я должен оставить отцовское свое наследие! - думал он. - Алевтина не стоила моей дружбы. Она... (тут мелькнула в уме его черная полоса). Но я надеялся найти что-нибудь в ее детях; надеялся, хоть на старости, увидеть людей близких мне по родству близкими и по сердцу. Посмотрим, что будет далее. Но я не предвижу ничего хорошего..."
Стук каретный прервал его размышления. Он поднял глаза и увидел, что находится на Большом Каменноостровском проспекте. Широкая, мощеная дорога пролегает между великолепными дачами и миловидными сельскими домиками. Этого не было здесь в его время. Но где та роща, березовая и сосновая, в которой он иногда прогуливался с приятелями? Исчезла. Место ее - большая равнина, на которой изредка поднимаются отдельные деревья, обнесено красивым забором. "И то было хорошо - в свое время!" - подумал он. Вышед на берег Невы, он очутился на прекраснейшем мосту, какой только случалось ему видеть. Легкая филиграновая арка перегибается линиею красоты чрез быструю Неву. Он взошел на мост - пред ним открылась очаровательная картина: с одной стороны дачи по обоим берегам Невы, и в числе их старый знакомец, алый дом барона Колокольцева с резным бельведером; вдали Крестовский остров. С другой стороны влево - прекрасный Каменноостровский дворец, пред ним две яхты и фрегат; направо - чья-то прелестная дача на островку - белый дом, опушенный густою зеленью; прямо - сад Строганова и знакомые желтью каменные ворота. Наглядевшись на эту очаровательную панораму, Кемский сошел с мосту и повернул направо мимо дворца.
Вокруг дома государева господствовала тишина. Все дышало порядком, чистотою, спокойствием. Простота жилища усугубляла уважение к хозяину. За воротами сада, идущими к Неве, Кемский увидел мост, перешел - и очутился в Строгановом саду, где бывал с нею. Поднялся ветерок. Листья дерев зашумели: в густом кустарнике что-то зашевелилось и опять умолкло. В саду было тихо и уединенно. Дом графский заперт, но все в прежнем виде: Геркулес и Флора по сторонам крыльца, Нептун посреди пруда, ветхий мостик с березовыми перилами, моховая пещера, Гомерова гробница. Вот и Чёрная речка. На другом берегу ее жизнь и движение. Рядом красуются чистенькие домики. Группы гуляют по берегу. Дети резвятся...
XXXIX
В час обеда Кемский воротился на дачу фон Драка. В гостиной были Алевтина, муж ее, дочь, Тряпицын и несколько человек ему неизвестных. Алевтина между тем успела собраться с духом и приняла брата еще с большею твердостью, нежели утром.
- Gregoire! Platon! - громко сказала она сыновьям своим. - Presentez done vos respects a votre oncle!
Два молодые человека, один статский, другой военный, отделились от толпы и подошли к Кемскому. Он хотел пойти к ним навстречу и вдруг остановился, узнав в них тех самых молодых людей, которые вчера атаковали его на бульваре. И они его узнали. Старший, Григорий, более другого виноватый, побледнел было, но скоро оправился, улыбнулся насмешливо, закусил губу и небрежно поклонился. Младший, Платон, тот самый, который удерживал своих товарищей от шалости, бросился на шею Кемскому и с жаром обнял его.
- Наконец дождались мы счастия вас видеть! - вскричал он и залился слезами. "Добрая душа, - подумал Кемский, - он один мне обрадовался". Минута смущения пролетела. Никто того не заметил.
Пошли к столу. Алевтина подала руку Кемскому и посадила его подле себя. Подле него села Китти, а к ней подсел рябой, бледный, рыжий англичанин, ньюмаркетская конская физиономия. С левой стороны сидели сыновья Алевтины и другие молодые люди. Иван Егорович с своим причтом расположился на противоположном конце стола. По правую руку от него сидел Тряпицын, по левую домашний доктор, род коновала. Всего сидело за столом человек четырнадцать. Кушанье и вины были отборные, сервированы со вкусом и великолепием. Разговор сначала тянулся медленно, но после третьего блюда пошел быстрее.
- Что нового в свете? - спросила Алевтина чрез стол у Тряпицына.
- Важного нет ничего, ваше превосходительство, - отвечал Тряпицын, только получено известие о кончине бывшего министра юстиции, действительного тайного советника Гаврила Романовича Державина.
- И Державин умер! - с уважением сказал Кемский.
- Так точно, ваше сиятельство! Его высокопревосходительство изволил скончаться в поместье своем, в Новгородской губернии.
- Великая, невозвратная потеря! - прибавил Кемский.
- Так вы знали его, князь! - спросил фон Драк, выпучив глаза.
- Я русский, и мне не знать Державина! - отвечал Кемский. - Кто из нас (обратясь к Григорию Сергеевичу) не знает наизусть его стихотворений? Не правда ли?
- Меня из того числа исключите, - отвечал Григорий с презрительною насмешкою, - стихи Державина могли нравиться за тридцать, за сорок лет пред сим, но теперь!