Спустившись в гостиную, Иона смеется при виде накрытого стола.
— Да вы и вправду постарались! — говорит он. — Когда-то мы с сестрами делали набеги на кладовую среди ночи и тоже устраивали себе такие пиршества.
Роза улыбается в ответ, хотя чувствует на себе пристальные взгляды: Корделия и Эллен наблюдают за ней украдкой то из-за штор, то из темного угла, но тут же прячутся, стоит ей повернуться. Роза мысленно посылает их ко всем чертям и продолжает улыбаться Ионе. Тот — воплощенная галантность. Он наливает вина сначала ей, потом себе и предлагает поднять бокалы за победу над врагом. Роза уже и забыла, из-за чего началась война и с кем они воюют, но все равно выпивает до дна; на вкус вино горькое и какое-то затхлое, как подвальная пыль, но она делает вид, что ей понравилось. Иона вновь наполняет бокалы и предлагает еще один тост: за таких женщин, как Роза. Если бы все наши барышни были такими доблестными и отважными, мы бы уже давно выиграли эту войну, говорит он. Хотя вино и гадкое на вкус, Роза с удивлением замечает, что от него по всему телу разливается приятное тепло.
Наполнив бокалы в третий, последний раз, Иона встает.
— И наконец, — провозглашает он, — выпьем за то, что когда-нибудь придет счастливый день. Война окончится, и мы с вами, возможно, встретимся вновь.
Роза замирает, не донеся бокал до рта.
— Что-что?
Он повторяет тост. Глаза его сверкают, щеки раскраснелись — ни дать ни взять картинка с вербовочного плаката: «Объявляется набор в воздушные войска! Требуются молодые люди, выносливые, способные и отважные…»
— Но я думала, что поеду с вами в Столицу, — растерянно говорит Роза. — Я думала, вы возьмете меня с собой.
Иона смотрит на нее с удивлением.
— Ну что вы, Роза! Это невозможно! Дороги к Столице перекрыты вражескими войсками. Это слишком опасно…
— Вы что, хотите бросить меня здесь одну?
— Нет, конечно нет! Я собирался сообщить о вас столичным властям, как только вернусь, чтобы они к вам кого-нибудь отправили. Я все понимаю, Роза. Я не какой-нибудь бесчувственный чурбан. Я очень благодарен вам за все, но это слишком опасно…
— Если мы будем вместе, все опасности нам нипочем! — возражает Роза, смутно припоминая, что эта фраза была в каком-то романе.
— Да ничего подобного! — Ее упрямство, похоже, начинает его раздражать. — Мне будет гораздо легче пробраться мимо застав, если не придется все время за вас беспокоиться. К тому же вас ничему такому не учили, у вас нет нужной подготовки. Короче, это решительно невозможно.
— А я думала, вы меня любите, — говорит Роза. — Я думала, мы вместе поедем в Столицу и там поженимся.
Иона застывает с открытым ртом. Он долго молчит, но наконец выпаливает:
— Я уже помолвлен, Роза! Моя невеста… ее зовут Лилия… вот, я покажу вам хромолитографию, — и его рука тянется к шее, где висит на цепочке медальон. Но Роза не хочет смотреть на эту девушку, эту его невесту с таким же цветочным именем, как у нее. Она поднимается и бредет к двери, хотя ноги подкашиваются от выпитого вина и от потрясения. Иона пытается преградить ей дорогу: — Постойте, Роза! Я думал о вас как о родной сестричке…
Она уклоняется от его рук, взбегает по лестнице в отцовский кабинет и захлопывает за собой дверь. Иона зовет ее снизу, но через какое-то время умолкает. Красноватый свет заходящего солнца заливает комнату. Роза садится на пол под окном, обхватив руками голову, и горько плачет. Все ее тело сотрясается от рыданий. Кто-то касается ее волос, поглаживает по спине. Эллен и Корделия утешают ее, как ребенка. Они могут продолжать так до бесконечности — куклы не знают усталости. Проходит несколько часов, и Роза устает сама. Слезы иссякают, и она просто сидит, глядя перед собой отсутствующим взглядом.
— Он должен был в меня влюбиться, — наконец произносит она вслух. — Наверно, я что-то неправильно сделала.
— Все могут ошибаться, — говорит Эллен.
— Но это все к лучшему, — подхватывает Корделия.
— Он мне с самого начала не понравился, — добавляет Эллен.
— Если бы начать все сначала, — вздыхает Роза, — я бы все сделала по-другому. Я вела бы себя иначе. Я бы его очаровала. Он бы влюбился в меня и забыл обо всем на свете.
— Теперь это уже неважно, — говорит Корделия.
За окном занимается заря. Роза встает и подходит к папиному столу. Долго шарит по ящикам. Наконец находит то, что искала, и возвращается к окну. Садится на подоконник и выглядывает наружу. Из окна видно крыльцо, и сад, и луг, и дальний лес.